В спальне подруги, где лежали аккуратно сложенные кучки вещей, я обнаружила раскрытый шкаф, возле которого громоздилась груда ее вечерних платьев. Я вспомнила дымовую завесу в гостиной, возникшую, словно по мановению волшебной палочки, и силуэт Ирен у камина. С того момента я больше подругу не видела. Мне с трудом удалось подавить дрожь.
Совершенно озадаченная, я снова спустилась на первый этаж. Миссис Ситон и служанка приводили комнаты в порядок, даже не подозревая, что Ирен пропала, и уж тем более не имея ни малейшего представления о том, куда она делась. Я остановилась у клетки с Казановой и, взяв из буфета печенье, угостила им попугая.
– Я буду только рада, когда Годфри взвалит на себя всю полноту ответственности за ее исчезновения и появления, – доверительно сообщила я птице, которая передвинулась поближе ко мне, чтобы лучше меня слышать.
– Годфри! Годфри! – крикнул Казанова, наклонив голову. – Экс-уай-зет, джей-кей-эл, эй-би-си.
О чем мне было беседовать с попугаем, который даже алфавит рассказывал задом наперед? Я вернулась в гостиную и села читать «Клорис на перепутье». В половину десятого с тихой улицы до меня донесся цокот копыт.
Когда вошла Ирен, я не стала вскакивать и кидаться ей навстречу. Более того, я даже не оторвала взгляда от книги.
– Еще не спишь? – спросила она. Судя по голосу, подруга была чем-то встревожена и при этом невероятно довольна. – Боюсь, спать мы ляжем нескоро. Я отправила Джона с ландо за Годфри.
Выронив книгу, я повернулась к ней.
Подруга стояла передо мной в мужском наряде: ее голову венчал лихо заломленный котелок, а подбородок был прикрыт шарфом.
– Ирен… Что, во имя всего святого…
Адлер быстрым шагом подошла к тайнику и принялась извлекать из него содержимое.
– Нас разоблачили. Как оказалось, наш самоотверженный святой отец живет на Бейкер-стрит.
– Так это был шпион?
– И шпион, и фальшивый поджигатель, и в своем роде театральный режиссер. Если я не ошибаюсь, все, что случилось сегодня вечером у нашего дома, – не более чем постановка, а толпа людей, принявших в ней участие, – статисты, которым он заплатил.
– Но зачем он это устроил? К чему духовному лицу…
– У него много лиц, и он меняет их, как заправский актер. Мы с Джоном проследовали в ландо за кэбом, в который сел старик-священник. Экипаж остановился у дома двести двадцать один по Бейкер-стрит. У дверей священник со своим товарищем – полагаю, тем самым, кто швырнул в окно дымовую шашку, – остановился и принялся рыться в кармане, чтобы достать ключи. И тут я не удержалась… воистину, тщеславие – женская черта характера! Я прошла мимо парочки этих джентльменов и подшутила над ними, показав, что мне все известно.