Петер понимал: если бы захотел, он мог бы спать с ней как с женой. Инге лежала бы смирно и воспринимала все с той же пассивностью, с какой относилась ко всему, что с ней делали. Но он не мог себя заставить. Попытался однажды, вскоре после того как привез ее из больницы, говоря себе, что, возможно, это разожжет в ней искру сознания, но сам стал себе противен и почти сразу прекратил. Теперь желание вернулось, и приходилось бороться с ним, хотя он и знал, что если пойти у него на поводу, легче не станет.
Недовольный собой, злобным жестом он бросил вещи Инге в бельевую корзину. Она не сдвинулась с места, когда Петер открыл ящик комода и достал оттуда ночную рубашку из белого хлопка, вышитую цветочками, – подарок свекрови. В своей наготе Инге выглядела так невинно, что желать ее было все равно что испытывать похоть к ребенку. Он вставил ее голову в ворот, продел руки в проймы рукавов, расправил рубашку на спине. Глянул через плечо Инге в зеркало. Рисунок в цветочек ей шел, выглядела она очаровательно. Показалось даже, что на губах у нее мелькнула тень улыбки, но вернее всего именно показалось.
Сводил ее в ванную и уложил в постель. Раздевшись сам, посмотрел в зеркало на себя. Через живот шел длинный шрам, память о давней драке, которую он в бытность свою начинающим полицейским разнимал. Уже не литой атлет, как в юности, но по-прежнему крепок.
«Интересно, долго ли мне ждать, когда моей кожи коснется жадной рукой женщина…»
Петер надел пижаму, но спать не хотелось. Решил вернуться в гостиную и выкурить еще сигарету. Поглядел на Инге. Та лежала с открытыми глазами. Он услышит, если жена пошевелится. Обычно Петер понимал, что ей требуется. Инге тогда просто вставала и ждала, будто в растерянности, и ему приходится угадывать, что ей хочется: попить, в туалет, шаль на плечи или что-то более сложное. Порой она начинала бродить по квартире, очевидно, наугад, но вскоре замирала, то ли перед окном, то ли у закрытой двери, беспомощно на нее глядя, или просто посреди комнаты.
Выйдя из спальни, миновал коридорчик и оказался в гостиной, обе двери оставив открытыми. Нашел пачку сигарет, потом, неожиданно для себя, достал из буфета наполовину пустую бутылку тминной водки, плеснул немного в стакан. Курил и думал о прошедшей неделе.
Началась она хорошо, а закончилась плохо. Сначала он поймал двух шпионов – Ингемара Гаммеля и Поуля Кирке. Это были не обычные клиенты Петера, не профсоюзные активисты, которые распугивают штрейкбрехеров, и не коммунисты, посылающие в Москву шифровки с уверениями, будто Ютландия созрела для революции. Нет, Гаммель и Кирке – крупная рыба, настоящие шпионы, и наброски, которые Тильде нашла в служебном помещении Кирке, представляли собой важные разведывательные данные.