– После смерти Оскара мне пришлось пойти работать, а я всегда жила рядом с теми, кто связан с правопорядком, и другой жизни не знаю. Отец – таможенник, старший брат – офицер военной полиции, младший носит полицейскую форму в Орхусе.
– Что мне в тебе нравится, Тильде, ты никогда не пытаешься свалить свою работу на других, не строишь из себя беспомощную блондинку.
Он рассчитывал, что реплика прозвучит как комплимент, но Тильде, выслушав ее, совсем не выглядела польщенной.
– Я вообще никогда не прошу помощи, – сухо ответила она.
– Неплохая политика, я считаю.
Тильде одарила его взглядом, которого Петер не понял. Гадая, с чего вдруг повеяло холодком, он подумал: может, она избегает просить помощи именно потому, что тогда ее сразу зачислят в беспомощные блондинки. Он хорошо представлял, как ей это неприятно, учитывая, что парни друг друга просят о помощи то и дело, им не зазорно.
– А вот почему ты пошел в полицейские? – спросила Тильде. – Ведь у твоего отца дело. Разве ты не хочешь когда-нибудь взять его в свои руки?
Он решительно замотал головой.
– Я работал в гостинице на школьных каникулах. Сыт по горло. Терпеть не могу постояльцев и вечные их капризы. То мясо пережарено, то матрас комками, то «когда же вы наконец принесете мой кофе?»! Меня трясло от этого.
Официант подошел принять заказ. Петеру хотелось сельди с луком на хлебце, но он отказался от этой идеи в смутной надежде, что Тильде окажется так близко, что учует его дыхание, и выбрал бутерброд с мягким сыром и огурцами. Они отдали официанту продуктовые талоны.
– Есть продвижение в шпионском деле? – поинтересовалась Тильде.
– В общем, нет. Те двое, которых мы арестовали на аэродроме, ничего не сказали. Их отправили в Гамбург для, как выражаются в гестапо, допроса с пристрастием, и они выдали имя связника – Маттиас Хертц. Он армейский офицер, и найти мы его не можем. Скрылся.
– Тупик, значит.
– Да. Послушай, ты знакома с кем-нибудь из евреев?
Тильде удивилась.
– С одним или двумя, пожалуй. В полиции евреев нет. А что?
– Я делаю список.
– Список евреев?
– Да.
– Тех, кто живет в Копенгагене?
– В Дании.
– Но для чего?
– Все для того же. Это моя работа – вести учет возможных смутьянов.
– А евреи – смутьяны?
– По мнению немцев, да.
– У немцев могут быть проблемы с евреями, – но у нас?!
Петера такая реакция поразила. Он-то считал, что Тильде смотрит на это дело так же, как он.
– В любом случае подготовиться нелишне. У нас есть списки профсоюзных деятелей, коммунистов, иностранцев и членов Датской нацистской партии.
– И ты думаешь, это одно и то же?