Внезапно мы уже не просто нервничаем в той или иной ситуации. Мы чувствуем себя приговоренными окружающими – причем сами мысленно выносим себе приговор, основанный на различиях (обычно внешних) с другими людьми. Конечно, предубеждения бывают и в нашу пользу – люди могут благожелательно судить о наших различиях (например, как выяснилось, положительным предубеждением на нью-йоркской арене ухаживаний служит то, что ты британец). Однако в большинстве случаев мы (справедливо) полагаем, что предвзятые суждения вредны.
Речь Кинга описывает одно из самых актуальных предубеждений двадцатого века – ужасную и официально поддерживаемую дискриминацию афроамериканцев в некоторых штатах США. Наверное, расовая дискриминация является эталоном предубеждений. Быть афроамериканцем в то время и в том месте означало испытать на себе всю глубину предвзятости, которая наверняка легла тяжким бременем на ответное поведение тех, в отношении кого были направлены предрассудки.
Конечно, мой прежний совет (игнорировать враждебное отношение к себе) показался бы нелепым для афроамериканской девочки из Миссисипи шестидесятых годов, которая приближается к группе белых мужчин на углу. Учитывая историю жестокого обращения и насилия при подобном взаимодействии, что наблюдалось из поколения в поколение, иная реакция, кроме страха и недоверия, была бы неосмотрительной. Восприятие предубеждения как такового в данном случае имеет веские основания, что делает любые изменения поведения естественной защитной реакцией.
ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ РЕАЛЬНЫ
Тем не менее есть один момент, касающийся восприятия нами предубеждений. Зачастую они основаны на убедительных фактических данных, вот почему мы столь глубоко меняем свое поведение, когда воспринимаем себя в качестве объекта, на который направлено предвзятое мнение. Предубеждения реальны, и во многих случаях инстинкты самозащиты срабатывают верно. Мы чувствуем, что на нас нападают за то, кто мы есть, и это может заставить выставить оборону, действуя в отчетливо недружелюбной и даже агрессивной манере, что гибельно для желающих обрести уверенность путем достижения успеха.
В моем случае это были классовые предрассудки, которые настолько же глубоко укоренились в Великобритании, как и расовые в США (хотя их проявления не столь отчетливо заметны). Будучи представителем социального класса ниже среднего и окончив непрестижную государственную школу в бездушных жилых районах Эссекса, я обнаружил, что акцент и манеры весьма отличали меня от большинства студентов университета. И тогда как в университете восьмидесятых, в эру политики идентичности, отличаться было вовсе не плохо – наоборот, это подчеркивало твою особенность, – то после окончания университета, в среде лондонской медиа-индустрии, это привело к тому, что я ощущал предвзятость по отношению к себе, несмотря на то что моя квалификация была ничуть не ниже, чем у других, претендующих на аналогичные должности.