Тут-то у меня и явилась мысль: пойду, мол, в один из ближайших к нашей местности монастырей православных, покаюсь, и, быть может, Бог меня простит.
Через неделю я отправился в монастырь, Сергиевскую пустынь. Начал уже каяться священнику, да и скажи ему на духу, что, мол, я, батюшка, раскольник. Как услышал этот-то священник, что я раскольник, а он давай меня тут же в церкви срамить, ругать, называть меня врагом Христовым, беспутным человеком и т. д. Я как стиснул зубы, да и закатил его по макушке! Ох, как я тогда озлобился. С этого дня я решился, как говорят, на все, и вот с того времени прошло пятнадцать лет, и я все эти годы не выхожу из человеческой крови. Что же, посижу я здесь и, быть может, как-нибудь и освобожусь, и опять придется взяться за то же самое прежнее ремесло.
Арестант замолчал. Молчал и я. После большой паузы арестант вскинул на меня свой взор и спросил: Батюшка, вы можете меня исповедать и причастить Святых Тайн, только бы так, без всякого присоединения.
— Когда желаешь, сын мой, — ответил я, — я всегда готов для тебя это дело сделать.
Арестант бросился лицом в подушку и весь затрясся от рыдания. Через несколько дней я его исповедал и причастил Святых Тайн. Можете себе представить, какое ликующее состояние духа было у этого бедного арестанта! Через недели две он вторично пожелал исповедаться и причаститься Святых Тайн. Как мне было радостно видеть его всегда молящимся в церкви и молящимся со слезами!
* * *
Это был лет 55 человек высокого роста, худощавый на вид, но сложен очень плотно и очень энергичный. Родом был москвич, по специальности инженер-технолог. В церкви почти никогда не был, а на беседах моих он очень часто присутствовал. Один раз он пожелал наедине побеседовать со мной. Я согласился.
— Отец Спиридон, я все порываюсь с вами глаз на глаз поговорить по одному делу, но самолюбие мое как-то не позволяло мне на это решиться. И вот теперь я наконец преодолел себя и решился с вами на откровенность. Дело в следующем: у меня образовался навык к кражам и к каким кражам! Я от этого навыка тяжко страдаю. Хотя тяжело сознаваться, но я только сознаюсь одному вам. У меня сильная страсть сдирать ризы, драгоценные камни с разных икон. Вы можете себе представить, что я от этого навыка ни днем, ни ночью не имею покоя. Так меня и тянет куда-нибудь в богатую церковь. Когда я еще был гимназистом третьего класса, и тогда я как-то невольно обращал взоры на все церковные ценности, желая ими воспользоваться для себя. Когда я стал уже студентом, то для права учения, а то и для баловства, ломал церковные кружки, церковные ящики, чтобы что-нибудь иметь для себя. Один раз я пробрался в одну церковь, там была чудотворная икона. Я только подошел к ней, чтобы воспользоваться легкой добычей, как взглянул на Христа-младенца, так и остолбенел на месте. Через несколько минут я опять было протянул руку к этой иконе, как опять этот Богомладенец Христос Своим взором парализовал мою волю. Ну, думаю, дело мое потерпит крах. Зашел я в самый угол церкви и начал горячо молиться Божией Матери, чтобы она простила мне мой грех и помогла свободно выйти из этой церкви. Настало утро, в 6 часов отворили церковь. Я из этой церкви тогда вышел совершенно незамеченным. На следующий день я лег отдохнуть и уснул. Что же вы думаете, отец Спиридон, во сне мне явилась Божия Матерь с этим же Младенцем, которого я видел вчера в церкви, и Она близко подошла ко мне и сказала мне: «Больше не повторяй, попадешься в тюрьму, а потом и того еще хуже». Я после этих слов, как обожженный, моментально вскочил на ноги и от страха даже совершенно растерялся. После этого прошло года полтора, я познакомился с одной гимназисткой и вот для нее я всеми силами старался где-нибудь и как-нибудь обзавестись материальными средствами. Увы! Везде скупо и везде бедно. Последнее дело, решился я обокрасть в Москве одну церковь, меня поймали и сослали в Сибирь. Оттуда я бежал. Сослали вторично. Через несколько времени я опять бежал и во время побега убил одного сельского купца, похитил у него документы и по этим документам в Тифлисе жил лет десять. Жил я хорошо, но и не щадил церкви Божии. Убивал сторожей, грабил храмы, монастыри. И вот перст Божий нашел меня. Меня сослали на бессрочную каторгу. Как вы думаете, если я покаюсь и окончательно перестану заниматься прежними делами, простит ли меня Бог?