– Я очень хорошо знаю, на что способен Берия, – мрачно прошептал Рокоссовский, отец которого был польским офицером. – Я уже успел побывать в его тюрьмах.
Через двадцать минут пришел Маленков. Неожиданно он заявил, что поддерживает генералов. Варшаву спасать не стоит.
Георгий Жуков подозревал, что Сталин устроил этот спектакль, чтобы создать себе алиби. Но советские войска действительно были измотаны тяжелыми непрерывными боями. Рокоссовский сказал западному журналисту:
– Восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы могли взять Варшаву. Но это было невозможно ни на одном из этапов наступления. Нас отбросили.
Тем временем Черчилль и Рузвельт давили на своего союзника и требовали помочь полякам. Сталин холодно отвечал, что их взволнованные рассказы о восстании сильно приукрашены. Когда Красная армия вошла на территорию Польши, Венгрии и Румынии, для варшавских патриотов было уже слишком поздно.
* * *
Через семь дней после прекращения сопротивления Войска Польского Уинстон Черчилль приехал в Москву делить Восточную Европу. Еще в 1942 году Сталин сказал Молотову, что вопрос о границах будет решаться силой. На кремлевской квартире Сталина британский премьер, в этот раз остановившийся в городе, предложил русским союзникам сомнительный документ. В нем интересы России и Великобритании в малых странах выражались в процентном отношении. Документы, хранящиеся в личном архиве Сталина, свидетельствуют, что Черчилль решил отплатить Рузвельту, который был заодно со Сталиным в Тегеране. Британец начал разговор с того, что «американцы, включая президента, будут шокированы разделением Европы на сферы влияния». В Румынии СССР, по мнению Черчилля, обладал 90 процентами, а Великобритания – 10. В Греции все наоборот: у британцев должно быть 90 процентов, а у русских 10. Сталин поставил в некоторых местах галочки.
– Может, чтобы не считаться циниками, нам следует отказаться от решения столь важных для миллионов людей вопросов с такой легкостью? – спросил Черчилль.
– Нет, оставьте, – ответил Сталин.
Документ оказался достаточно серьезным. Иден и Молотов торговались о процентах два дня. После долгих споров влияние СССР в Болгарии и Венгрии было поднято до 80 процентов. Сталин согласился на раздел Греции, как предлагал Черчилль, но только потому, что это его устраивало, поскольку данные вопросы были уже решены советскими войсками.
Кульминацией визита британской делегации стало первое с начала войны появление Сталина в Большом театре. Он пришел в сопровождении Черчилля и Молотова. Американскую сторону представлял Гарриман с дочерью Кэтлин. Когда они оказались в ложе, свет в зале уже был приглушен. Сталин обычно приезжал после начала балета. Когда свет вновь загорелся и публика увидела вождя и Черчилля, зал взорвался криками «Ура!» и громовыми аплодисментами. Сталин скромно вышел из ложи, но Черчилль послал за ним Вышинского. Два лидера стояли рядом и улыбались. Они были слегка оглушены овациями, которые напоминали ливень, барабанящий по жестяной крыше. После того как аплодисменты немного стихли, Сталин и Молотов отвели гостей в аванложу. Там был накрыт ужин на двенадцать человек. Вождь произносил тосты, поднимая бокал с шампанским. Как старый озорной сатир, он и веселил, и пугал присутствующих. Молотов произнес стандартный тост за великого вождя. Иосиф Виссарионович улыбнулся.