Сталин пребывал в подавленном настроении. Неудачи на фронте выводили его из себя. Временами он даже выглядел жалким и беспомощным. Хрущев видел, как генсек с очень расстроенным лицом бессильно лежал на диване. Это был предвестник нервного срыва, который случился с вождем в начале войны с немцами. От сильного напряжения Сталин заболел: его атаковали привычные стрептококки и стафилококки. Температура поднялась до 38 градусов, сильно болело горло. 1 февраля, когда Тимошенко начал наступление на финские позиции, состояние вождя улучшилось. 11-го советские войска перешли в широкомасштабное наступление. В конце концов сказалось превосходство в живой силе и технике Красной армии. Советские войска взяли верх над храбростью и стойкостью финнов. Когда к Сталину опять пришли врачи, он показал им карты.
– Сегодня мы возьмем Выборг, – радостно сообщил больной.
Финны запросили мира. 12 марта Андрей Жданов подписал мирный договор, по которому Финляндия уступала Ханко, Карельский перешеек и северо-восточный берег озера Ладоги. Всего финны лишились 55 тысяч квадратных километров территории, окружавшей Ленинград. Граница была отодвинута от колыбели революции на безопасное расстояние. Финляндия в ходе боев потеряла около 48 000 человек, Сталин – втрое больше, свыше 125 000. «Красная армия никуда не годилась», – позже скажет Сталин Черчиллю и Рузвельту.
Через много лет Хрущев обвинял Ворошилова в преступной халатности. Он язвительно шутил, что нарком обороны проводил больше времени в студии придворного живописца Герасимова, чем в своем комиссариате. Сталин изливал свой гнев в Кунцеве. Он набросился на Ворошилова, который не стал молча выслушивать упреки. Покраснев как рак, красный маршал начал кричать на Сталина:
– Ты сам должен винить себя во всем этом! Это ты уничтожил старую гвардию нашей армии, ты перебил лучших генералов.
Ворошилов схватил блюдо с молочным поросенком и бросил его на пол. Хрущев, присутствовавший при этом разговоре, говорил, что никогда не видел, чтобы со Сталиным обращались подобным образом. Такое поведение могло сойти с рук только Климу.
И все же Ворошилову пришлось взять на себя всю вину за неудачное течение Северной войны. 28 марта 1940 года он покаялся на заседании ЦК партии: «Должен признаться, что ни я, ни Генеральный штаб не имели ни малейшего представления об особенностях и трудностях, с которыми будет связана эта война». Мехлис ненавидел наркома. Он мечтал свалить соперника и занять его должность. Политрук заявил, что Ворошилов «не может просто оставить свой пост – его следует сурово наказать за допущенные ошибки». Любого другого на месте Климента Ефремовича в данной ситуации ждала бы неминуемая смерть, ему же все сошло с рук. Сталин не мог себе позволить уничтожить старого друга.