Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе (Козлов) - страница 80
1 ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.79317.
2 ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.84969.
3 ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.89379.
4 См.: ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.86402.
5 ГА РФ. Ф.Р-8131. Оп.31. Д.78897.
председателя Президиума Верховного Совета СССР[148].
Сознание маргиналов, особенно пьяных маргиналов, могло интерпретировать реальность как миф и соединять несоединимое. Когда тридцатишестилетний К. (прежде судимый, нигде не работал), напившись пьяным, хулиганил, дрался, обещал избить председателя поселкового совета, он не только попутно ругал советское руководство, а заодно евреев, украинцев и грузин, но и «восхвалял врага народа Берию» (очевидно, за знаменитую амнистию), который, подчиняясь законам мифа, как бы уже и не был грузином[149].
Иногда в пьяных выкриках «вынужденных уголовников», например, П. (шесть судимостей за прогулы и самовольное оставление производства во времена Сталина), устанавливалась «правильная» связь между вождями и их национальностью. Обиженный отказом солдата-грузина выпить с ним в буфете на вокзале в Красноярске П., чтобы усилить оскорбления, принялся ругать не просто грузин, но еще и Сталина — главного своего обидчика, тоже грузина, дурные свойства которого он как бы приписывал своему «оскорбителю», присовокупляя к нынешней обиде еще и все прошлые[150].
Тема враждебных «других» — коммунистов, начальников, представителей других национальностей и т. д., которые не дают жить «нам», которые ответственны за все зло этого мира, иногда отдавала отвратительным запахом кондового антисемитизма. Встречались среди уголовников и маргиналов (и не только среди них) совершенно патологические антисемиты, строившие свою «картину мира» на образе «зловредных евреев», а программу спасения видевшие в печально известном кличе дореволюционных погромщиков: «Бей жидов! Спасай Россию!». Именно эту фразу постоянно выкрикивал в пьяном виде опустившийся экспедитор З., участник войны, награжденный орденом, исключенный из ВКП(б) и судимый в 1945 году>1. Такое объяснение он нашел своей личной жизненной драме.
«Хулиганская антисоветчина» — повышенно эмоциональная и спонтанно агрессивная — наиболее близка к интересующим нас «антисоветским выкрикам» во время массовых беспорядков. Люди, способные на более сложные, неспонтанные, не имевшие асоциального характера «цивилизованные» формы протеста — от написания анонимных трактатов и писем до создания подпольных кружков, групп и организаций, имели более рациональные мотивы, иную логику рассуждений, более организованное речевое поведение и в волнениях городских маргиналов не участвовали. А обычные городские обыватели (нормальные, более или менее довольные своей жизнью люди), даже если им и свойственно было мифологическое восприятие действительности, еще достаточно зависели в 50-е годы от коммунистической мифологии, действие которой многократно усиливалось тотальной пропагандистской обработкой. Для того, чтобы такие люди втянулись в волнения городских маргиналов и даже поддержали их против милиции, должна была произойти либо вопиющая политическая ошибка, либо очевидное злоупотребление властью. Сохранявшиеся среди населения СССР романтические мечты о светлом коммунистическом будущем и настоящем и создававшие психологическую основу стабильности режима, становились тогда мотивом агрессии, а попранная справедливость (действительно или мнимо попранная — в данном случае значения не имело) превращала городских обывателей в пассивно сочувствующую либо даже активно действующую толпу, которую вели за собой маргиналы. В этом смысле, как это не парадоксально, прагматический цинизм и деградация «коммунистической мечты» в 1970-е — 1980-е гг. создавали гораздо меньше возможностей для вовлечения городских обывателей в беспорядки. Они приспособились к власти и ее несправедливостям, знали действительную цену ее мифам и совершенно не собирались рисковать собой ради легенды о «настоящем коммунизме».