— Пойдемте же, пойдемте, — говорит она. — Вам нельзя так беспокоиться.
Вдруг вспоминает и благодарит ее глазами.
— Да, да, вы правы. Спасибо. Вы мне напомнили. Да, да, я позабыла… Я сделала это нехорошо…
И только в ушах остается пронзительный торжествующе-нахальный смех. Хочет вернуться еще раз, но Лина Матвеевна испуганно увлекает вперед.
— Сумасшествие, — говорит она.
— Постойте же…
За спиной со стуком хлопает дверь и звонко поворачивается ключ.
Вынимает из сумки серебро и роняет на пол.
— Это вам.
Почтительно он склоняется над монетами, бегущими по ковру.
Несколько бесконечных, запутанных поворотов, и потом в душном лифте они проваливаются вниз, где дует теплый ветер. Зачем-то подходят люди. Один в черном фраке с большим вырезом на груди. Он ловко подхватывает ее за талию. Он сильный и мужественный. Руки его точно из стали. Он незнакомый, но в красивом лице с загнутыми вверх черными усами столько настоящего, человеческого участия. Темные глаза его страдают.
— Сударыня, успокойтесь же.
Голос у него мягкий, ласкающий. Как неведомому другу, пришедшему в тяжкий миг откуда-то из бессмысленного хаоса жизни, она в изнеможении кладет ему голову на плечо. Она знает, что больше не увидит его никогда. Кто он? Еще на миг мелькает узор лепного потолка. Все медленно плывет и качается…
…Слышен запах бензина. Это они на крыльце. Шляпу сдувает ветер.
— Ах!!
Что-то холодное льется, льется…
Она приходит в себя. Молодой блондин, некрасивый и с озабоченным лицом, пробует у нее пульс, и, серьезно кивнув головою, отпускает руку. Это — доктор. Пахнет эфиром. С лица и волос медленно сползают и капают на платье неприятные капли теплой воды. Зачем ее усадили в автомобиль? Здесь душно.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает он озабоченно.
Она глядит на него, стараясь припомнить, что произошло. И вдруг ее охватывает отчаяние и ужас. Ей кажется, что она сделала невероятную, непростительную ошибку. Приподнявшись на сиденье и оттолкнув от себя Лину Матвеевну, она говорит:
— Пустите же меня. О, почему же, почему я не раздавила ее там… сейчас же?
Он входит в переднюю, нетерпеливый, совсем чужой.
— Что с тобою? Отчего ты не раздеваешься?
Смотрит на него, усмехаясь. Нет, это слишком просто.
— Не подходи ко мне!
Далекий и враждебный.
— Не подходи.
Но он подходит и хочет помочь ей стянуть пальто.
— Объясни, где ты была?
— Где я была? Где я была? Вот!
Это происходит так быстро. Она видит только, как он, побледнев, схватывается за щеку. Она, дрожа, опускает руку. Лина Матвеевна в страхе убегает. В дверях приемной мелькают и прячутся лица любопытных пациентов.