— Да вы пьяны, Агния? Правда?
— Я пьяна, барыня? Что вы! Так, пригубила рюмочку. У нас ведь сегодня именины. Свекор именинник. Он кучером у князя Недремакина. Он кучером, милая барыня!..
Она опять вздохнула.
— Значит, вы рассказали своему мужу, Агния?
— Я сознаюсь вам откровенно, барыня, я рассказала. Муж, он — человек хороший. Он говорит: «это дело можно поправить». Я откровенно сознаюсь вам.
Она опять нагнулась близко к лицу.
— Говорит, пускай съездит Гаврюшка.
От нее, действительно, пахло вином. И это было так непохоже на всегдашнюю Агнию.
— Он, говорит, груши таскал. Пущай, говорит, съездит. Барыня его не оставит. А таких, говорит, шкуров непременно надо учить. Очень даже, милая барыня, сочувственно.
Она опять вытерла аккуратно платочком слезы. Охватывает раздражение. Конечно, такие вещи, если уже делать, то надо делать самой. Критическим взглядом она осматривает Агнию, или, может быть, не так?
— Зачем вы, Агния, сказали мужу?
— Я для вас, барыня, оченно даже старалась. Гаврюшка, поди сюда. Что ты можешь для барыни сделать?
— Чего ж?
— Ну, говори!
Она, сдвинув брови, злобно посмотрела на него.
Глупо улыбаясь, он поглядел поверх деревьев бульвара. Голос у него был сильный.
— Можно облить… за первый сорт.
Он стоял, низкорослый, широкоплечий, и шов на одном плече у него распоролся. Оттуда глядела рогожная подкладка.
— Глупости, — сказала Варвара Михайловна, дрожа.
Она понимала, что парень непременно исполнит то, что говорит. Облить! Какая гадость! В груди поднималась тошнота.
— Нет, этого мне не надо.
Парень сконфузился и опять, понурившись, спрятал руки в карман.
— Чего ж с ней делать? — сказал он сипло и повел плечами.
— Нет, нет, Агния, этого нельзя. Это же все равно, что убить. Это хуже.
Она говорила, брезгливо закрывая муфтою рот.
— А она зачем? — сказал парень и посмотрел обиженно. Толстые губы его тряслись, и в глазах были слезы. — Всякий знай свою. Я свою, он свою. Каждый чтоб свою.
Это была для него философия. Запнувшись, он остановился.
— Вот видите, милая барыня, какой вояка!
Она противно улыбалась.
— Грехи!
И вдруг охватил страх. Сделалось страшно того, что она стоит здесь, на бульваре, и того, что тут находится этот парень. Сделалось страшно от встречи с Агнией с самого первого момента и до последних слов. Сделалось страшно за то, что тогда, в бессонную ночь, в первый раз подумала о ней.
— Мне нехорошо, — сказала она. — Я лучше пойду. Проводите меня только до дому.
Крупная дрожь скачками охватывала руки, плечи, грудь и живот, как перед началом припадка.
— Барыня, что с вами?