…Тишина. Вот так. Только за дверью шаги. В них скрытое глумление. Так проходят мимо падали. Проходят те, для кого мир — еще широкая дорога. Проходят торопясь, потому что бесполезно сожаление. Тех, кто больше не может жить, бросают в холодные, замерзшие ямы. О, скорее!
Звонок. Это Илья. Она догадывается об этом по особенной тишине в коридоре. Он боится ступать, потому что его душа полна ужаса. Он один, только он один… Стонет ему:
— Илья… а…
Его рыдающий голос…
— Я здесь, доню, здесь.
Упав на подушку головой, точно у гроба, он плачет.
— Кто, скажи мне, кто?
— Илья, дай мне яду… Если ты не дашь, я сорву с себя повязки, я возьму столовый нож и перепилю себе горло… Если ты спрячешь ножи, я сделаю петлю из полотенца… из собственной рубашки… Илья, дай же мне скорее яду. У тебя, я знаю, есть там, в столе, веронал. Ты не смеешь мне не дать, Илья. Это с твоей стороны будет низость, гадость. Это будет с твоей стороны преступление, Илья.
— Дам, доню, дам…
— Поди же, поди скорее!
Он лежит, распростершись, точно окаменелый.
— Доню…
Он хочет говорить, потому что у него еще нет настоящей жалости. Он думает больше о себе.
— А, ты не хочешь?… Тогда смотри.
Превозмогая крик, рвет с головы повязки. Хрипящее клекотание сдавливает горло… Безумие боли погашает мысль…
… Что им нужно? Она пробует пошевелить руками и чувствует, что они привязаны в локтях. О, позор!
— Вы не имеете права! — кричит она и бьется: — Я требую, чтобы меня отравили… Развяжите мне руки! Илья, слышишь?
— Я слышу, доню, слышу.
Она не узнает его голоса.
— Что ты сказал?
— Я за тебя отомщу… Ты поняла? Я убью ее, как собаку… Или нет, ты знаешь? Я ее искалечу.
Он издает странные, скрежещущие звуки. Его успокаивают. Голос тети Зины и еще голоса… мужские. Из них выделяется один. Кто-то подсаживается близко-близко. Слышно, как скрипит стул и тикают карманные часы. Отчего вдруг такая тишина?
— Где Илья?
— Илье Андреевичу нужно успокоиться. Он вышел. Но вы, глубокоуважаемая Раиса Андреевна, должны нам сказать, на кого падает ваше подозрение?
— Вы — следователь? Да, да, вы убейте ее. Я вас прошу. Или этого нельзя?
Извиваясь от боли, хохочет. Да, этого нельзя. Можно человека раздавить, сделать из него ком копошащегося бесформенного мяса, но убить… О, убить за это нельзя! Это называется «преступление».
— Оставьте меня. Я не хочу говорить… Вы пришли смеяться… Уйдите же… А!
Она кричит и силится освободить локти.
— Доню, доню!
Она чувствует его голову на своей груди. Его слезы мочат ей плечи.
— Ты убьешь ее? Говори скорей.
— Я убью, убью…
— Поклянись мне сейчас… потому что меня скоро не будет. Я хочу, чтобы ты поклялся сейчас.