Когда Генри создает безумные страницы, это безумие, вызванное жизнью, а не отсутствием жизни. Безумие сюрреалистов, Бретона и transition происходит в пустоте; напротив, у Генри безумие вызывается абсурдностью, иронией, болью непомерно дорогой, переполненной жизни. Его жизнь завершается не процессом кристаллизации, а фантастической спиралью экстаза, движениями вечно вращающейся вершины.
Когда я встретилась с Арто, он стоял величественно и гордо, с глазами безумными от радости, с глазами фанатика, сумасшедшего. На лице его было торжество, вспышка молнии радости и гордости от того, что я пришла. Тяжеловесность, оцепенение, странный деспотизм его движений. Его руки только парят надо мной, над моими плечами, но я ощущаю их притягательную тяжесть.
Я пришла одетая в черное, красное и стальное, как рыцарь в доспехах, чтобы защищаться против посяганий. Его комната пуста, как монашеская келья. Кровать, стол, стул. Я рассматриваю фотографии, на которых изображено его удивительное лицо, меняющееся лицо актера, горестное, мрачное, но иногда озаряющееся духовным экстазом. Он — выходец из средневековья, такой напряженный, такой мрачный. Он — Савонарола, сжигающий языческие книги, сжигающий наслаждения. Юмор его — почти сатанинский, в нем нет чистой радости, только дьявольское веселье. В его присутствии чувствуется сила, он являет собой напряженность с языками белого пламени. В его движениях присутствуют запрограммированность, сила, неистовость, жар, который испариной выступает у него на лице.
Он показывает мне свои рукописи, говорит о своих планах, говорит, мрачно подзуживая меня, опускается передо мной на колени. Он поднимается; лицо у него искаженное, застывшее, окаменевшее.
— Альенде говорил тебе, что я принимаю слишком много опиума… что раньше или позже ты почувствуешь ко мне отвращение. Я не создан для чувственной любви, а для женщин это имеет такое большое значение.
— Только не для меня.
— Мне не хотелось тебя потерять.
— Ты меня не потеряешь.
— Наркотики меня убивают. И мне никогда не удастся заставить тебя меня полюбить… удержать тебя. Ты слишком плотская. Тебе хочется любить сполна.
— Движения ничего не значат. Мне хотелось, чтоб между нами была не такого рода связь, но иная, на другом уровне.
— Ты не покинешь меня? Ты не исчезнешь? Я еще никогда не встречал такой женщины, как ты. Ты — редкость. Я не могу в это поверить. Меня охватывает ужас, когда я представляю, что все это — сон. Что ты должна исчезнуть. — И его напряженная рука сжала меня с такой силой, как это делает утопающий. — Ты — пернатый змей, — сказал он. — Ты скользишь над землей, но твои перья будоражат воздух, сознание. Уже одна такая мелкая деталь, — что ты пришла одетая, как бог Марс, что женщина вынуждена жить в таких символах, — поразила меня. При этом твой экстаз необычный и совсем другой. И это происходит не вспышками, он постоянен. Ты постоянно пребываешь на одном уровне, следуешь определенной тональности и никогда от нее не отступаешь. Твои слова нереальны.