– Ты считаешь, что разработку похитил ассистент Вячеслава? – переспросила я.
– А кто же еще? Не Жека же? – удивленно воззрилась на меня Маргарита.
– Жека – это кто?
– Ох, как с вами тяжело, – вздохнула Маргарита. – Жека – это моя мать. Жена моего отца.
– А почему ты вспомнила о ней сразу после Сагателяна? – спросила я, не возражая против того, что Рита называет мать этой дурацкой кличкой.
– Слушайте, вы же сами сказали: обойдемся без предисловий. Вот я и стараюсь сократить время беседы, – возмутилась Маргарита. – Это же простая арифметика. Славик… Пардон, папаша, пользовался своими записями в двух местах. В лаборатории, к которой имеет доступ Сагателян. И дома. Тут его изыскания могла прикарманить только Жека. Отсюда и вывод.
– Вывод правильный, но неверный, – прокомментировала я. – Доступ в лабораторию наверняка имеет не один Сагателян. Есть еще коллеги Вячеслава, которые тоже могли позариться на большой куш, обещанный иностранными инвесторами. А что касается дома, то тут тоже есть альтернатива Евгении.
– Намекаете на меня? – усмехнулась Маргарита. – Ну, если брать в расчет ваш угол зрения, то так оно и есть. Только я-то смотрю со своей колокольни. И я точно знаю, что непричастна к краже. Выходит, если не я, то только Жека.
– Логично. Но давай посмотрим с другой стороны. Абстрагируемся, так сказать, от очевидных фактов. Допустим, разработку украл кто-то посторонний. Кто это мог быть? – принялась рассуждать я.
– Ну, давайте попробуем. Только вот мне на ум больше никто не приходит, – призналась Маргарита.
– А ты подумай. Вспомни, кто бывал в вашем доме за последние две недели? Кто из посетителей надолго оставался без присмотра? Так сказать, предоставленный сам себе? Наверняка, если хорошенько поразмыслить, имен пять наберется. А то и больше, – подстегнула я ее.
– Кто приходил в дом? Дайте-ка вспомнить, – Маргарита задумалась. – Ну, Сагателян заходил. Его Славик присылал, бумаги какие-то забрать.
– Он был в кабинете? – спросила я.
– Да. Записи отца ведь там.
– Когда именно он приходил? Кто его впустил?
– Я и впустила. Примерно дней десять назад. Точно не помню. Я Сагателяна не перевариваю, – честно призналась Маргарита. – Высокомерный, напыщенный индюк. Все время нравоучения читает, а сам норовит за пазуху мне заглянуть. Извращенец проклятый!
Грудь у Маргариты можно было назвать этим словом с большой натяжкой, поэтому ее высказывание о том, что молодой армянин проявляет нездоровый интерес к ее телесам, лично у меня вызывало огромные сомнения. Скорее всего, тут действовал принцип девичьей мнительности, помноженный на стойкую неприязнь. Я не стала вдаваться в подробности, чтобы докопаться до истины. Вместо этого я спросила: