– А где Надя? – Пожав мужчинам руки, поинтересовался Ерожин.
– Твой сынишка заболел. У тезки температура. Надя домой уехала. – Ответил Иван Григорьевич.
– Странно… Утром Ванька вполне здоровым выглядел.
– С детьми так часто бывает. – Со знанием дела заверил Михеев. Глеб отцовского стажа имел на год больше, чем Ерожин, и в детских вопросах, не без основания, считал себя сильнее шефа.
– Ладно, мужики, тогда я домой. А «военный совет» проведем завтра.
Генерал сочувственно кивнул:
– Конечно, Петро… Но хоть расскажи, удалось Новицкому переписку вскрыть?
– Удалось, но из-за этого поганца весь мой краснодарский визит коту под хвост. – Пожаловался Ерожин и коротко передал содержание хамского ответа взбешенного архитектора мнимой невесте: – Да еще, в придачу, сотрудничать с милицией отказался.
– Вот гнус… – Огорчился Глеб.
– Да, действительно, поганец. – Басом поддержал Грыжин.
– Еще какой. – Согласился Ерожин. – Это был единственный, реальный шанс на них выйти. Теперь затаятся, гады.
– Почему гады? – Переспросил генерал: – Ты предполагаешь, что аферистов несколько?
– Поживем, увидим… – Не стал уточнять директор бюро.
В своей квартире, кроме Нади и Шуры Ростоцкой, Петр застал педиатра. Полная розовощекая дама лет пятидесяти сидела в кухне и пила чай. Ее румяное широкое лицо казалось еще ярче от белоснежного халата. На столе перед докторицей стояла чашка чая, печенье и коробка шоколадных конфет. Коробка была большая, а конфет в ней осталось всего несколько штук.
– Что с Ванькой? – Спросил Петр.
Надя кивнула на шоколад:
– Видишь коробку?
– Вижу.
– Твой сын всю и слопал. Три штуки оставил.
Шура замахала руками:
– Я так перепугалась. Смотрю, Ванечка весь темными пятнами пошел и головка горячая. Я чуть с ума не сошла! – Она, видно, эту историю уже не раз рассказывала, поэтому докторица ее остановила:
– Ничего страшного. Промывание я ему сделала. Денек на диете посидит и все пройдет.
Но Шура никак не могла успокоиться:
– Я виновата. Привела Ванечку с Леной из школы и пошла на кухню. Леночка возле меня крутилась. А Ванечка в гостиной остался. И полная тишина. Мне бы хватиться, дуре, что он неспроста затих. А мне невдомек. Когда чухнулась, он уже всю коробку и смолотил…
– Бывает. – Улыбнулся Ерожин и пошел глядеть на сына. Ваня спал, отвернувшись к стенке, и сладко посапывал. Завидев отца, Леночка отвлеклась от тетрадки, где старательно выписывала буквы алфавита, и приложила палец к губам.
– Понял, не дурак. – Прошептал Ерожин, и на цыпочках покинул детскую. Отказавшись обедать, он уединился в кабинете. Усевшись за стол, извлек блокнот и решил подытожить все известные факты своего странного расследования. Что ему удалось выяснить? Не так много, но кое-что есть. Покойница любила сниматься. Значит, где-то живет фотограф, относившийся к ней с симпатией. Вряд ли у студентки имелись лишние деньги. А фотографии, если их заказывать, стоят недешево. Надо фотографа найти. Ерожин стал раздумывать, как это сделать. Но сосредоточиться не успел. В прихожей хлопнула парадная дверь, затем в кабинет заглянула Надя: