Он склонил голову:
— Как скажете, моя госпожа. Но я поплыву с вами.
— Хорошо, — не стала спорить принцесса и ушла в палатку переодеваться.
Холодная вода сняла сонливость и расслабленность, тело с радостью восприняло нагрузку, и принцесса жалела только о том, что не разогрелась перед заходом в воду. Вода, как всегда, принесла ощущения счастья и парения, она двигалась вперед, слыша сзади мерный плеск волн, расходящихся от ее сопровождающего. Барон двигался в нескольких метрах за ней, и она периодически ощущала его взгляд на своей спине.
Мимо них медленно, заглушив мотор, проплыл грузовой катер, распространяя высокие волны, причалил, и солдаты, громко переговариваясь друг с другом, начали загонять машины в трюм. Василина повернулась на спину — стало любопытно понаблюдать за погрузкой, и застонала сквозь зубы, неловко барахтаясь и подгибая ногу — голень от резкого движения свела болезненная судорога. Вот тебе и не разогрелась. Молодец.
Она могла бы продержаться на воде, но движение еще больше скручивало ногу, пока она упорно плыла к берегу, не желая просить о помощи. Ох уж эта хваленая гордость Рудлогов! Василина уже почти сдалась, когда ее подхватил подплывший Мариан, сообразивший по ее хаотичным движениям, что что-то неладно.
Через несколько минут лейтенант вынес ее на берег. Нога противно ныла, простреливая при попытке пошевелиться, поэтому Василина замерла, прижимаясь к теплому надежному телу. Он так и не сказал ничего— ни когда подплыл к ней, обхватил и двинулся к берегу, ни когда вынес ее и усадил на поваленное дерево. А ведь мог, даже имел право указать на то, что был прав.
Слава Богам, от места погрузки заводь была огорождена какими-то кустами, и уходила вглубь, так что солдаты не видели, как Байдек опустился перед ней на колено и, спросив «Какая нога?», взял ее лодыжку в руку и стал разминать ее жесткими, растирающими движениями, сгибая и разгибая стопу и ногу, чтобы восстановить кровоток. Ничего романтичного в этом не было, он действовал профессионально и безжалостно.
Принцесса закусила губу и сдерживала крики, потому что судорога ногу крутила немилосердно и хотелось реально выть. А выть члену королевской семьи ну совсем не к лицу.
В лицо он ей упорно не смотрел, глянул только, когда она, не сдержавшись, тихо зашипела — кровь стала болезненно покалывать в стопе, а лодыжку перестало выворачивать. Глянул и тут же отвел глаза:
— Сейчас уже станет легче, моя госпожа, потерпите чуть-чуть.
И пальцы его стали мягче, словно он вспомнил, что не подчиненному своему помогает, а хрупкой девушке с нежной кожей, на которой и синяки от такого усердия могут остаться.