В прочих категориях стратегических возможностей правительства осознали саморазрушительную силу абсолютистского преследования национальных интересов. Как следствие, ныне политики придерживаются более умеренных курсов, даже по отношению к потенциальным противникам: это своего рода комбинация сдерживания и взаимных ограничений, в сочетании с мерами по предотвращению кризисов, спровоцированных неправильным толкованием или недопониманием.
Киберпространство сегодня стало стратегически необходимым. На момент написания данной книги его пользователи, будь то отдельные люди, корпорации или государства, полагаются только на собственные суждения при осуществлении своей кибердеятельности. Глава Кибернетического командования США предсказывает, что «следующая война начнется в киберпространстве». Невозможно представить себе международный порядок, если среда, через которую реализуются стратегии выживания и осуществляется прогресс, остается без каких-либо международных стандартов, в поле принятия односторонних решений.
История войн показывает, что всякий технологический наступательный потенциал в конечном счете компенсируется адекватными защитными мерами, хотя не каждая страна в состоянии их себе позволить. Означает ли это, что технологически менее развитые страны должны искать помощи у государств, передовых с точки зрения развития высоких технологий? Или же нас ожидает конкуренция «напряженных» региональных балансов? Сдерживание, которое, применительно к ядерному оружию, воплотилось в концепцию баланса разрушительных сил, не может служить прямой аналогией, поскольку в киберпространстве наивысшая угроза заключается во внезапном нападении: атака обнаружена, только когда она уже ведется.
И в киберпространстве невозможно опираться на принцип симметричного возмездия, столь важный для ядерного оружия. Если кибератака ограничена в масштабе или в силе, «адекватный ответ» может иметь совершенно различные последствия для Соединенных Штатов, например, и для агрессора. Скажем, если финансовая инфраструктура крупной промышленной экономики подорвана цифровой атакой, вправе ли жертва напасть в ответ на сопоставимые – потенциально мизерные в сравнении – активы противника? Или же она должна контратаковать только компьютеры, участвующие в нападении? Ни та, ни другая реакция не будет, пожалуй, достаточно эффективной. Возникает вопрос, подразумевает ли «виртуальная» агрессия «кинетический» ответ – и если да, то какой силы и какого уровня возмездия? Новый мир теории сдерживания и стратегической доктрины в настоящее время пребывает во младенчестве и требует самого пристального внимания.