Как и предшественники полутысячелетием ранее, Османская империя при своем продвижении на запад вступила в контакт с государствами Западной Европы. Расхождение между тем, что позже институционализировалось в виде многополярной европейской системы, и османской концепцией единой универсальной империи определило сложный характер этого взаимодействия. Османы отказывались признавать европейские государства как легитимные и равные себе. Такое отношение проистекало из исламской доктрины и отражало вдобавок представление о реальности властных отношений – ведь Османская империя территориально превосходила все государства Западной Европы, вместе взятые, и в течение многих десятилетий была в военном плане сильнее любой коалиции европейцев.
Именно поэтому в официальных османских документах[62] европейские монархи, в соответствии с протоколом, упоминаются после султана, правителя Османской империи; они рассматривались как своего рода «визири», первые министры. К тому же европейские послы, допущенные османами в Константинополь, пребывали в статусе просителей. Соглашения, заключаемые при участии этих посланников, трактовались не как двусторонние, а как односторонние договоры, этакие «подарки» с привилегиями, которые султан волен отозвать, когда ему заблагорассудится.
Когда османы достигли предела своего военного могущества, обе стороны порой заключали временные соглашения ради достижения того или иного тактического преимущества. Стратегические и коммерческие интересы время от времени отодвигали религиозное соперничество на задний план.
В 1526 году Франция, считавшая себя окруженной Габсбургами – Испания на юге и Священная Римская империя с Габсбургом во главе на востоке, – предложила военный союз султану Османской империи Сулейману Великолепному. Это было в духе той же стратегической концепции, которая побудила католическую Францию сто лет спустя объединиться с протестантами в Тридцатилетней войне. Сулейман, воспринимавший власть Габсбургов как главное препятствие для удовлетворения османских амбиций в Восточной Европе, ответил согласием, пусть и обращался к королю Франции Франциску I как к младшему, по определению, партнеру. Он отказался от союза, который обеспечивал бы хотя бы моральное равенство, и вместо этого даровал свое соизволение нижестоящему:
«Я, великий султан, владыка владык, коронующий королей, земная тень Аллаха… падишах и султан Белого моря и Черного моря, Анатолии, Румелии и Карамании…[63] К тебе обращаюсь, зовомый Франциском, правителем земли Французской.
Ты посылал к моей Порте, убежищу государей, свое письмо… молишь о помощи и содействии в твоем освобождении… Мужайся и не отчаивайся. Наши доблестные предшественники и наши прославленные предки (да осветит Аллах их гробницы!) никогда не переставали воевать, дабы отразить врага и покорить его земли. Мы сами следуем по их стопам и во все времена завоевываем провинции и крепости великой силы и выгодно расположенные. Ночью и днем наши кони оседланы, а сабли под рукой»