— Да ты на себе свою землю носишь! — гневно крикнул Аскольд. — Может, думаешь, и здесь твоя земля, если и к хозяину ее почтения не имеешь! Так я тебя научу вежеству, а отца твоего, волка старого, враз отучу ходить разбойничать! Взять их!
Он взмахнул рукой, и тут же воевода Хорт заревел во весь голос:
— Бей Деревлянь!
Княжеские детские разом завопили и бросились на Борислава и его людей. Те немедленно схватились за топоры и попытались защититься, но их положение было слишком невыгодным. Разбросанные, растянутые, частью еще в лодьях, частью занятые переноской товара, усталые после трех дней в дороге, онемевшие от неожиданности, они мало что смогли сделать, когда кмети и простые киевляне, с готовностью поддержавшие своего князя против чужаков, набросились на них со всех сторон. В ход шло не только оружие, но и простые палки, весла — все, что попалось под руку. Стоял сплошной крик, часть Подола и тропа кипели, людские водовороты бурлили, когда здесь и там кмети и киевляне целой гурьбой били одного-двух деревлян.
— Товары не трогать! Товары все мне! — запоздало кричал с кручи Аскольд, сообразив, что после избиения начнется грабеж вражьего добра и он рискует не увидеть ни одной веверицы.
И не зря: пользуясь случаем, ушлые людишки кинулись грабить лодьи, рвали мешки, выдирая друг у друга добычу; трещали и ломались кольца из ивовых прутьев, на которые шкурки нанизываются по сорочкам и полусорочкам, пушистое богатство летело в разные стороны, частью валилось в воду, частью падало под ноги толпы, маралось в лужах крови… Князь послал своих кметей и челядь, и те, едва пробившись через суматошную, вопящую толпу, кое-как оттеснили народ от деревлянских лодей. Кое-что уже оказалось потеряно, но большую часть товаров удалось спасти, в том числе бочонки меда, которые так легко не унесешь.
Не сразу, но постепенно воевода Хорт навел порядок. Уцелевших деревлян — частью старейшин, частью гребцов — согнали в кучу. Связанных, ободранных, раненых и окровавленных, их осталось не более полутора десятка. Княжича Борислава принесли и положили к ногам Аскольда. Вся голова его была залита кровью, рваную рубаху сплошь покрывали алые пятна.
— Он жив? — Аскольд, хмурясь, слегка толкнул его голову носком черевья.
— Жив! — Воевода Хорт, нагнувшись, осмотрел княжича. — Голова пробита.
— Выживет?
— А как богам поглянется.
— Собаке собачья смерть! — кричали со всех сторон. — Вели, княже, его в Днепр метнуть! Вот будет водяному пожива! Да и других тоже, чего их держать!
— Зачем сейчас, дурные вы головы?! Оставим, на Ярилин день богам принесем! Или на Перунов! Вот будет жертва богатая, а нам дожди и год урожайный!