Она приподнялась и схватила ребенка, будто жестокая судьба могла вырвать его из рук прямо сейчас. Посмотрела в красное сморщенное личико и засмеялась от счастья. Все-таки он был, он лежал у нее на руках, они оба живы вопреки всем проклятьям! И Дивляна вдруг ощутила огромную силу, будто с появлением этого беспомощного создания сама она стала вдвое, втрое больше и сильнее. Она сделает все, чтобы бéды не достали ее ребенка, она сможет!
Приложив сына к груди, Дивляна наконец подняла голову и попыталась плечом убрать с лица мокрые от пота пряди волос. Елинь Святославна помогла ей — рука старой воеводши дрожала.
— Откуда ты здесь? — слабым голосом спросила Дивляна.
— Оттуда! — Старуха устало присела на край лавки и сложила наконец руки на коленях.
— Это… правда?
Елинь Святославна поняла, о чем она спрашивает, и промолчала. Но Дивляна сама увидела, что на старухе «печальная» сряда, которую носят сразу после смерти ближайшего родича.
Дивляна опустила глаза к личику ребенка, будто надеялась в этом зрелище обрести силы. Все было ясно.
Издалека донесся вопль — Ведица все так же оплакивала брата. Она еще не успела проститься с мертвым за то время, которое потребовалось Дивляне, чтобы дать жизнь новому живому. Да, женщины не обманули, во второй раз и впрямь получилось гораздо быстрее. И Дивляна не смогла сдержать счастливую улыбку, хотя вот только что сама была готова кричать от горя. В душе вспыхнула гордость: она со своим делом справилась быстрее Ведицы. А значит… она справится и дальше.
— Слава Макоши, что все обошлось! — Елинь Святославна погладила ее по волосам. — Крепенький мальчонка, даст Макошь… все будет ладно.
— Вот как бывает! — подала голос Снегуля, собиравшая окровавленное белье. — Один ушел, другой пришел! Одного боги взяли, другого взамен дали! Пусть будет еще лучше!
Дивляна пыталась бросить мысленный взгляд вперед — и увидела такую длинную и трудную дорогу, что предпочла закрыть глаза. Она не знала, не могла предугадать, что теперь будет с ней и ее детьми. Но мальчик, сын, лежал у нее на руках, жадно сосал, будто знал, что ему нужно набираться сил как можно быстрее. И с ним она чувствовала себя вдвое сильнее, чем была раньше.
Но только к вечеру, когда у Мстислава уже вовсю пировали в честь благополучного разрешения Аскольдовой княгини, другая женщина с трудом разлепила веки и попыталась поднять голову — и тут же без сил уронила на охапку трав, служившую подушкой. Разбудил ее холод. Она была совсем одна на поляне посреди заклятой рощи, вокруг нее не суетились родственницы и служанки, никто не заботился о ней, не старался помочь. Никто даже не знал о том, что этот день дался ей ничуть не легче, чем киевской роженице, и только капли дождя, павшие в черный угольный круг, смочили ей губы.