Но туда ей нельзя. Она возвращается назад, в первую пещеру, и хочет подняться сама по той же тропе, по которой пришла, но вдруг видит, что из дыры наверху спускаются лапы собаки — очень длинные. Она понимает, что надо уступить собаке дорогу, потому что вдвоем в этом проходе не разойдешься даже с собакой, и отходит. Собака — крупная, рыжая, тощая — спускается и ложится возле входа. А там уже другая собака, такая же, но черная. Дивляна понимает, что это значит, и от ужаса ей становится нехорошо. Эти собаки — спутницы того, с кем не стоит встречаться, и ей хочется бежать со всех ног, лишь бы уклониться от этой встречи, — но некуда, отсюда нельзя уйти.
Спускается третья собака и ложится перед входом, потом выходят три кошки и ложатся тоже, распластавшись, как жабы. А потом появляется бабка, и от одного вида ее все здешние старухи приходят в трепет и забиваются по углам. Они пытаются произнести ее имя и не могут, бормочут только, будто квакают:
— Ах…
— Ахм…
Дивляна понимает, что это имя — Ахмея и что эта старуха — самая страшная здесь, в Нави. Ахмея ростом с четырехлетнего ребенка, она бледна, как росток под камнем, она слепа, и черты ее лица едва намечены, будто расплывшиеся линии, проведенные по сырому тесту. Она карабкается вниз по тропе, нашаривает ногами опору. Дивляна сперва садится в стороне и отворачивается, потому что знает: на Ахмею нельзя смотреть. Потом она хочет помочь той сойти — та ведь ничего не видит, но Ахмея делает знак рукой, что не нужно, — она слепа, но все знает. Бледная старуха вновь карабкается вниз, и тогда Дивляна встает и подает ей руку. Бабки вокруг шепчут, чтобы она этого не делала, и ей самой ужасно не хочется прикасаться к Ахмее. А та кладет руку на ее запястье, и Дивляна видит, что у нее плоские, тонкие, но широкие пальцы, как у жабы, и чувствует, что она не теплая, не холодная, она совсем никакая, и это противнее всего. Она сходит на пол пещеры, убирает руку, благосклонно кивает и велит ждать, а сама удаляется по проходу к няньке.
Но Дивляна не собирается ждать и начинает лезть наверх по тропе. Проход очень узкий и крутой, она боится, что застрянет и повиснет, но лезет, потому что знает: все как-то пролезают, и она тоже сумеет. Подол сорочки мешает, но она не может даже опустить руки, чтобы его одернуть. И все-таки выбирается в верхнее помещение, где опять сидят бабки. Но здесь уже не страшно, потому что близко выход и все освещено дневным светом. Бабки говорят ей: «Как ты могла поклониться Ахмее?» Дивляна отвечает: «Она же старая женщина, она старше всех на свете, я не могла не поклониться». Они говорят: «Ты не должна была кланяться ей, ты, Леля…»