С этим Дивляна проснулась. В мыслях еще звучали многие голоса, повторявшие: «Ты, Леля…» Значит, боги все еще не лишили ее покровительства. Именно сегодня, когда медведь в берлоге переворачивается на другой бок, а Перун выпускает из неволи гром, чтобы далеко за тучами дать первый бой Марене, Леля делает первый шаг по тому мосту, что через два месяца приведет ее назад, в земной мир. Перед этим она тоже спускается в Навь и ждет там своего часа — в холоде, мраке и одиночестве. Но когда ее срок пришел, боги снова позволили Дивляне влиться в Лелю, взглянуть ее глазами, тронуться в долгий трудный путь вместе с ней. И как неизбежно схождение во мрак, так неизбежен приход новой весны для всего, что живет.
С тех пор в душе Дивляны поселилось ожидание. Кругом еще лежали нерушимые снега, но во влажном ветре, дующем с Нево-озера, она ощущала запах весны.
И весна приближалась — зачирикали синицы, талая вода в полдень собиралась в лужицы; к ней сбегались куры, пили, принимались нести яйца, словно знали, что недолго осталось до весенних игрищ и Ярилиных велик-дней. В полдень под солнцем воздух прогревался — выскочишь из избы, вроде даже кажется жарко, но попробуй кожух распахнуть, и поймешь, что рановато пока, сразу холодом проймет. В Ладоге потихоньку заговаривали о праздновании Медвежьего дня. А Милорада стала собираться в дальнюю дорогу. Как раз на Медвежий день, по расчетам, подходил срок рожать первенца ее младшей дочери Велемиле, жившей замужем в кривичском Изборске. Той самой, что должна была стать женой Вольги, но каким-то образом вышла за Стеню, племянника Вестмара Лиса. Вся их семья пока состояла из двух человек, свекровь проживала далеко за морем, в Свеаланде, и Милорада беспокоилась, боясь оставить дочь на попечение изборских баб. Кто их знает, что за бабы, не сглазят ли? Чужие ведь, не свои. Сумеют ли все сделать как надо? А ну что-то пойдет не так — загубят ведь и девку, и младеня! Обо всем этом Милорада думала с самой осени и теперь решила ехать, чтобы успеть захватить санный путь.
— И я поеду! — вырвалось у Дивляны неожиданно для нее самой.
И тут же она поняла, что именно это и должна сделать. Не было больше сил сидеть на месте, тосковать при лучине в ожидании, когда придет весна. Она же идет, не сидит, и Дивляну с неодолимой силой тянуло в путь. К тому же… ни в какую сторону она не поехала бы так охотно, как к западным кривичам. Весна была именно там.
— Куда тебе? — удивилась мать. — А дети? Не бросишь ведь, с собой потащишь — по зимней-то поре!
— Если не сейчас, то когда же я еще с Велеськой повидаюсь? Весной Яруша уедет, мне не до разъездов тогда будет.