Вот они вышли на поляну, и какие-то люди, сидевшие на земле, мигом вскочили при их появлении. Это были не то люди, не то лешие, не то волки — с венками, закрывавшими лица, с волчьими шкурами на плечах вместо плащей. Именно так и должна выглядеть дружина самого Ярилы, покровителя парней и вожака лесных волков.
Увидев, что Ярила ведет за собой девушку в русалочьей рубахе-длиннорукавке, они разразились радостными, хотя и приглушенными криками.
— Вот моя невеста, братья! — Ярила победно вскинул руку, в которой сжимал ладонь Ведицы. Другой рукой он наконец сбросил с головы мешающий, слепящий венок, и Ведица, как и все, увидела именно то, что ожидала, — лицо деревлянского княжича Борислава Мстиславича. — Она сама пошла со мной, она согласна выйти за меня. Скажи — ты согласна?
Он повернулся к Ведице и теперь открыто, не из-под венка взглянул на нее. Она зачарованно рассматривала его лицо — немного грубоватое, с густыми черными бровями, уже знакомое и родное, желанное без всякой красоты. Он держался уверенно, будто ему ничего не стоило с дружиной всего из двенадцати человек явиться в самое сердце полянской земли, к самим киевским горам, где его недавно держали в плену и, пожалуй, убьют, если застигнут, да еще рядом с Аскольдовой сестрой.
— Не бойся ничего. — Он придвинулся ближе и взял ее за плечи. — Я твой суженый, нас много лет назад Лада и Макошь сговорили. Я тебя княгиней сделаю. Боги на нашей стороне. Идем со мной.
— Я согласна, — прошептала Ведица, зачарованно глядя ему в глаза. — Я буду твоей женой… до самой смерти…
Под радостные крики товарищей он обнял ее, но больше времени на радости любви у них не было. Уже стемнело, а Ярильская ночь коротка — не заметишь, как начнет светать, и к тому времени им нужно было уйти далеко.
За деревьями оказались кони — двенадцать для дружины, один для князя и один для невесты. По лесу все шли пешком, ведя коней в поводу, и только Ведицу Борислав посадил в седло и вел ее коня сам. Выбрались на тропу и сели в седла: в лесу конский топот разносится далеко, кажется, что сама земля содрогается, но Ведица не боялась, что кто-то их услышит. Если и услышит, то не посмеет ни приблизиться, ни посмотреть в их сторону — скачет сам Ярила со своей дружиной молодых волков не то по земле, не то по небу и под копыта им не попадайся!
У Ведицы захватывало дух от этой ночной скачки — и от мысли, что судьба ее переменилась круто и бесповоротно. Назад пути не было, но она не желала даже оглядываться. Все ее мысли, все ее будущее теперь были связаны с тем, кто отныне стал ее мужем. Пожалела она только об одном — о своей вещей куколке, которую считала памятью умершей матери и которая осталась в истобке княжьего двора. Но, пожалуй, хватит ей шептаться с куклой — отныне она не ребенок и не дева, она взрослая женщина, так что пора ей жить своим умом.