А днем ее дочь нечаянно уронила стоявший на телевизоре, редкий и дорогой по тем временам японский видеомагнитофон, который не просто сломался, а разбился вдребезги, словно его выбросили на асфальт с крыши многоэтажки. Затем мужа Татьяны сразил наповал сильнейший радикулит, а в довершение всего у них вскрыли гараж и угнали машину. Это последнее окончательно навело ее на мысль о причастности к этим событиям домового, и она обратилась ко мне за помощью.
На следующий день я прибыл в дом Татьяны с намерением примирить ее с нечистым, также доставшимся ей в наследство от бабуси вместе с ее квартирой. Совершенно случайно перед моим визитом к Татьяне пожаловала ее старинная подруга, с коей она давно не виделась и которая была в нашем городе проездом. Бывший партийный работник, она весьма скептически отнеслась к рассказанной Татьяной истории, но любопытства ради, а может, и по иной причине эта молодая женщина попросила меня разрешить поприсутствовать на сеансе замирения.
Метод вызова домового я опишу в этой же главе ниже, а здесь продолжу рассказ с того момента, как я подогнал «хозяина» под руку Татьяны. До этого все шло хорошо, но как только я сказал Татьяне: «Погладь домового!» – имея в виду их здесь немедленное примирение, как тут-то все и пошло наперекосяк.
Сначала я недоумевал: отчего Татьяна медлит и не гладит голову домового? Затем обратил внимание на мертвенную бледность и страшное напряжение ее лица, а также на ее трясущуюся, протянутую над головой «хозяина» руку.
Я повторил свое указание, уже раздражаясь:
– Да гладь же, наконец! Гладь!
– Не могу, – будто в удушье захрипела Татьяна. – Он не пускает, руку мою держит!
С ее лица потек пот, а на запястье проступили бледные пятна, формой напоминавшие детские пальчики. Присутствовавшая в комнате ее подруга, ждавшая скорее легкого шутовского развлечения, нежели драмы, вскочила с кресла и, как вспугнутая курица, вертела головой, переводя быстрые взгляды с меня на Татьяну.
Признаться, я сам не был готов к такому повороту событий, но старался сохранить внешнее хладнокровие и обратился к домовому:
– Хозяюшко-батюшко, будь ласков, отпусти грешную!
Но эта моя просьба не подействовала. Между тем у Татьяны стали закатываться глаза, и она, теряя сознание, стала заваливаться назад. Но упасть ей не давал домовой, крепко державший ее за запястье. Со стороны картина эта была довольно пугающей – в полуобморочном состоянии неестественно изогнувшаяся женщина с запрокинутой назад головой, так что кончики ее распущенных волос касались пола, странным образом почему-то не падающая на пол. Ее подруга подскочила к ней и стала придерживать Татьяну за талию одной рукой, хлопая ладонью второй по щекам ее и истерично хохоча. Кажется, у нее поехала крыша. На шум из другой комнаты прибежала та самая собачонка, щенки которой были убиты Татьяной. Она стала визжать и завывать, крутясь вокруг того места, где стоял домовой.