Гёко была рада вновь оказаться дома, в Мисиме, среди своих девушек и конторских книг, счетов, долговых расписок, заемных писем.
– Вы хорошо поработали, – похвалила она своего главного счетовода.
Сморщенный человечек благодарно откланялся и захромал домой, а мама-сан с угрожающим видом повернулась к главному повару:
– Тринадцать серебряных тёдзинов, двести медных момнэ за еду на одну неделю?
– О, пожалуйста, извините меня, хозяйка, из-за слухов о войне цены взлетели до небес, – повел наступление толстый повар. – На все: рыбу, рис, овощи. Даже соевый соус вздорожал вдвое за последний месяц, а саке и того больше. А ты работай и работай в душной горячей кухне, которую давно пора перестроить. Дорого! Ха! За одну неделю я накормил сто семьдесят два гостя, десять куртизанок, одиннадцать голодных учениц, четырех поваров, шестнадцать служанок и четырнадцатъ слуг! Прошу извинить меня, хозяйка, но моя бабушка очень больна, так что я вынужден взять отпуск на десять дней…
Гёко начала аккуратно рвать на себе волосы – так, чтобы показать всю глубину своего отчаяния, но не испортить внешность. Затем отослала его, сказав, что разорена, уничтожена, что, лишившись такого прекрасного главного повара, принуждена будет закрыть самый известный чайный домик в Мисиме, что по его вине ей придется выкинуть на снег всех этих преданных девушек и честных, но несчастных слуг.
– Не забывай, что надвигается зима! – выкрикнула она напоследок.
Потом, оставшись в одиночестве, сопоставила доходы с расходами, и выяснилось, что доходы вдвое превысили ее ожидания. Саке показалось ей вкуснее обычного. Да, цены на продукты подскочили, но то же случилось и со спиртным. Она сразу же написала сыну в Одавару, где у нее был винокуренный заводик, и приказала удвоить выпуск саке. Потом разобралась в неизбежных ссорах девушек, выгнала троих, четырех наняла, отправила человека за сводней и подписала контракты с семью куртизанками, которые ей очень нравились.
– И когда бы вы хотели принять этих почтенных дам, Гёко-сан? – жеманно улыбнулась старуха, радуясь щедрым комиссионным.
– Сейчас же. Ну, давай поторопись!
После этого она позвала застройщика и обсудила с ним планы расширения чайного домика, чтобы было где разместить новых подопечных.
– Наконец-то выставлен на продажу участок на Шестой улице, госпожа. Хотите, чтобы я приобрел его сейчас?
Несколько месяцев Гёко ждала этого, но сейчас замотала головой и велела застройщику подыскать четыре тё[4] пустующих земель на холме к северу от города.
– Но не делай этого сам, используй посредников. Не жадничай. И я не хочу, чтобы стало известно, что земля покупается для меня.