– А еще? – спросил он, поигрывая стилетом.
Португалец смотрел на него, сохраняя каменное выражение на лице.
– Я скажу им, где и как смотреть, Родригес. Как это делают испанцы – некоторые из них. А?
– Плевал я на твои угрозы…
– Поторопись! – Не получив ответа, Блэкторн шагнул вперед с ножом в руке: – Додзо, Ёсинака-сан. Ватас…
Родригес хрипло сказал:
– В шляпе, – и Блэкторн остановился.
– Хорошо, – кивнул он и снял с португальца широкополую шляпу.
– Ты не будешь… не будешь учить их этому?
– Почему бы и нет?
– Поосторожней с перьями, англичанин, я ими дорожу.
Лента на шляпе была широкой и жесткой, перья роскошными, как и сам убор. В ленте скрывался тонкий стилет, специально изготовленный для таких случаев, отменная сталь легко изгибалась. Ёсинака еще раз зло обругал своих самураев.
– Перед Богом спрашиваю, это все, Родригес?
– О Мадонна… Я же сказал тебе.
– Поклянись!
Родригес повиновался.
– Ёсинака-сан, има ити-бан. Домо, – бросил Блэкторн. – С ним теперь все нормально. Благодарю вас.
Ёсинака отдал приказ. Его люди освободили Родригеса, тот потер затекшие руки.
– Теперь я могу сесть, англичанин?
– Да.
Родригес вытер пот красным платком, взял свою оловянную флягу и сел по-турецки на подушку. Ёсинака остался неподалеку, на веранде. Все самураи, кроме четверых, вернулись на свои посты.
– Почему вы такие грубые – они и ты, англичанин? Я никогда не сдавал оружия раньше. Разве я убийца?
– Я спросил тебя, все ли оружие ты отдал, и что услышал? Ложь!
– Я тебя не понял. Мадонна! Почему вы обошлись со мной как с преступником? – Родригес был вне себя. – В чем дело, англичанин? Что тут такого? Вечер испорчен… Ну да ладно! Я их прощаю. И тебя, англичанин. Ты был прав, а я нет. Извини. Я рад видеть тебя. – Он отвинтил крышку и предложил Блэкторну флягу. – Угощайся! Прекрасный коньяк.
– Выпей первым.
Лицо Родригеса мертвенно побледнело:
– Мадонна, ты думаешь, я принес тебе яду?
– Нет. Но пей первым.
Родригес выпил.
– Еще!
Португалец повиновался, потом вытер рот тыльной стороной руки.
Блэкторн взял фляжку.
– Салют! – Он наклонил ее и сделал вид, что глотает, украдкой заткнув горлышко фляжки языком, чтобы жидкость не попала в рот, как ни хотелось ему выпить. – Ах! – выдохнул он. – Это было прекрасно.
– Оставь ее себе, англичанин. Это подарок.
– От доброго святого отца? Или от тебя?
– От меня.
– Ей-богу?
– Клянусь Богом, Пресвятой Девой, тобой и ими! – выпалил Родригес. – Это подарок от меня и от святого отца! Ему принадлежат все запасы спиртного на «Санта-Филипе», но Его Преосвященство сказал, что я могу распоряжаться ими наравне с отцом Алвито. На борту еще дюжина таких фляжек. Это подарок. Где твои хорошие манеры?