– Ну да, торгую железяками.
– Прекрасно, одевайся. Поедем в комиссариат, там будет удобнее разговаривать.
– Нет, а что я сказал, что сделал? Почему я должен ехать?
Я вышла на лестничную площадку и проскользнула к выходу. Мне необходимо было глотнуть свежего воздуху, я больше не могла выносить смешанного запаха прогорклого жира и неубранных окурков, запаха застарелой бедности. Я была раздражена и зла. И вновь ощущала подлость своей профессии, в которой приходилось с отвращением глядеть в лицо мужчине в майке и по-свойски обращаться к нему на «ты». Если бы нашлась под рукой бутылка, я непременно хлебнула бы, дабы отрешиться от этой гнусности.
Когда мы вернулись в комиссариат, Гарсон не стал рваться допрашивать задержанного. В его глазах светилось страстное желание узнать – похожая на любую другую страсть. Я рассказала ему, какую тактику собиралась применить. Задержанный был испуган, возможно, он не принадлежал к числу привычных правонарушителей, его отпечатки в наших архивах отсутствовали. Мой напарник начал:
– Стало быть, металлолом собираешь?
– Да.
– И что с ним делаешь?
– Продаю. Мне за него платят, и я доволен.
– Хорошо, а с собаками как?
Мимолетный огонек блеснул в его глазах.
– Что вы сказали?
– Начну с другой стороны. Ты знаешь Игнасио Лусену Пастора?
– Нет.
– Взгляни-ка на эту фотографию. Узнаешь его?
– Нет, не знаю, кто это. А что это с ним, почему он такой?
– Он уже, можно сказать, никакой, его убили.
Изможденное лицо Марсаля еще больше побледнело. Настал мой черед.
– Ну а Валентину Кортес ты знаешь?
– Нет.
– Я тебе объясню. Это была женщина, занимавшаяся обучением собак, очень красивая блондинка. Я говорю «была», потому что она тоже погибла. Была растерзана обученной собакой. Убита. Ты меня слушаешь?
– Послушайте, к чему вы клоните? Я не знаю, о чем вы толкуете.
– Знаешь. Кое-кто нам все рассказал. Известно, что ты замешан в историю с собаками, а тот, кто сообщил нам об этом, уже сидит в тюрьме. Этот человек назвал твое имя и адрес, а самое интересное, он поклялся судье, что тех двух людей, которых ты якобы не знаешь, на тот свет отправил именно ты. Так что будет лучше, если ты перестанешь притворяться.
– Ублюдок! – выкрикнул он.
У меня забилось сердце, наконец мы добрались до сути. Гарсон отошел назад, отдав инициативу мне.
– Речь идет о двух убийствах, так что сам понимаешь, во что ты влип.
На лбу у него выступил пот, подбородок задрожал.
– Да я муху не могу убить, поверьте. Я расскажу… расскажу вам всю правду, все, что знаю, Богом клянусь. Чтобы я убил? Одно дело – красть собак, с которыми, кстати, я хорошо обращался, поверьте, и если иногда случалось подержать их пару дней дома, я даже на собственные деньги еду им покупал, чтобы они не голодали. Между нами завязывалась настоящая дружба, нет, правда.