Меч у Веслава был чрезвычайно длинным, и делался, видимо, специально под его гигантский рост, на заказ. И тяжесть меча соответствовала силе объемных рук воеводы. От удара такого меча, тем более, что владел Веслав им с умением, в сражении трудно было уйти. Что быстро поняли многие из рыцарей полка франков. Не то, чтобы они бежали от воеводы, просто не рвались преградить ему путь, предпочитая драться с простыми ваграми. Сами же вагры, из тех, что проломили строй франков, и прорвались вперед, не слишком желали уступить дорогу под умелыми и расчетливыми ударами графа Оливье. Гибли, но не отступали. Слава лучшего рыцаря королевства была распространена больше в самом королевстве. Конницы вагров она, видимо, не достигла. И вои не выказывали особого уважения графу, несмотря на очень красивые перья на его шлеме. И потому получилось так, что встреча двух предводителей войска произошла не в середине поля боя, а, практически, в рядах франков, куда Веслав относительно легко прорвался. Хотя понятие «легко» не отражает положения вещей. Воевода раздавал удары направо и налево, разрушая организованный строй ранее непобежденного войска, и внося сумятицу в его ряды. А вагры устремлялись за своим воеводой, пользуясь коридором, который он для них прорубал. Но и без этого коридора две сильные дружины, практически, уже частично смешались, и бой стал, по сути дела, неуправляемым. Потому что перестроится в такой обстановке сечи было невозможно, невозможно было сомкнуть щиты. Невозможно было даже услышать команду, и, тем более, даже если бы кто и услышал, невозможно было бы ее выполнить. Перестроение в такой обстановке грозит существенными потерями, о чем писал еще Цезарь в своей «Гальской войне».
Веслав, даже при том, что ему приходилось контролировать то, что впереди, то, что по бокам, и то, что за спиной, все же старался несколько раз посмотреть и вдаль, в сторону переправы, ожидая помощи от данов Сигтрюгга. Но на другом берегу реки не было видно никаких полков, только какие-то небольшие группы всадников проезжали в одну и в другу стороны. При взгляде же на фланги, воевода убеждался, что его правый фланг с помощью стрельцов словен почти выбил с позиции войско франков, тогда как на левом фланге все повторялось с точностью до наоборот. Там, как показалось, из леска выступил засадный полк франков, и ударил ваграм в спину. Ряды вагров и франков смешались, и невозможно было определить, кто и где дерется. Тем не менее, левый фланг, как и правый, систематически смещался в сторону центра. Такое положение можно было бы признать равным, и шансы на общую победу были еще, практически, одинаковы, несмотря на численное преимущество франков. И в такой момент исход битвы мог решить поединок воеводы с графом Оливье. Победа любого из бойцов вдохновит одну армию, и введет в уныние противника. И граф Оливье, и Веслав были уверены в своих силах, поскольку пока еще не встречали равных себе противников, если вообще не остановит их напор. И оба, понимая ситуацию, неумолимо стремились к такой схватке. Причем, графу Оливье, который тоже оценивал ситуацию на флангах, приходилось пробиваться через ряды тех вагров-конников, что вломились в строй франков, тогда как перед Веславом франки расступались, пропуская его, хотя и несколько раз пытались нанести ему удар в спину. Но броня воеводу спасала, и догоняющие удары копий, не имеющие силы встречного удара, не могли нанести Веславу существенного вреда. Сам он на такие удары и не отвечал, чтобы не останавливаться, и время не терять. Хотя скачущие сзади вои за своего воеводу мстили сразу. И на пехотинца, который пробовал острием своего копья прочность брони на спине воеводе Веслава, обрушивалось сразу несколько мечей, от которых он защититься не мог.