Годослав сделал шаг вперед. Но ответить послу князь не успел. Со стороны парадных дверей послышался какой-то шум. Сначала возбужденные, хотя и не громкие голоса, потом какой-то стук, а, затем, и топот ног убегающего человека. Ставр поспешил туда, распахнул дверь, и увидел за дверью лежащего в луже крови глашатного Сташко. Волхв наклонился над стариком, взял за затылок, приподнял его голову. Глаза Сташко открылись.
– Я пришел, когда кто-то подслушивал под дверью. Хотел прогнать, обругал, а он ударил меня ножом… – прошептал глашатный, и убрал руку от груди, показывая, как из глубокой раны растекается кровь…
– Ничего, подлечим тебя, снова на ноги встанешь, и здоровее прежнего будешь. Что за человек был?
– Я не встану. Я не князь-воевода. Крепости такой в теле нет. И годы мои уже другие…
– А что за человек? – повторил вопрос волхва вышедший к двери князь-воевода.
– Не знаю. Лицо незнакомое. Наверное, из новых дворцовых стражников. Их десять человек взяли. Раньше я его не видел. Хотя… Может быть, видел…
– Что? – переспросил волхв.
– Может быть… – тихо прошептал старик, но уронил набок голову, не успев договорить…
Белоус сидел на крупе сильного коня, обхватив устроившегося в седле всадника двумя руками, поскольку седло имело сплошную, и очень низкую заднюю луку, за которую ухватиться было невозможно. Но на крупе, как оказалось, ездить мягче, чем в седле, хотя в крупе лошадь шире, чем в боках, и с непривычки быстро устают ноги.
В дополнение к этому, впереди саней, где устроился всадник, ехать было неудобно. Не было видно Первонега, на здоровье которого сходились все мысли и заботы Белоуса. Наверное, смотреть вперед из-за плеча всадника, на лошадь которого пристроился Белоус, было бы легче, чем постоянно оборачиваться назад. И каждый раз, когда Белоус оборачивался, он видел одну и ту же неизменную картину. Тем не менее, оборачивался снова и снова, словно нес ответственность за городского воеводу, хотя никто на него такой ответственности не возлагал. Сначала думалось, что пересечь по льду Ильмень-море, миновать береговые протоки, потом недолго по льду реки Ловати до впадения в нее реки Полисти, по которой и добраться до Русы, это совсем не долго. Это не путь до Бьярмы. Но дул сырой встречный ветер, и он словно бы мешал движению. Вой, за которым на крупе коня сидел Белоус, был чуть ниже его ростом, и наклонял навстречу ветру голову, отчего и самому Белоусу приходилось искать укрытие для лица, чтобы его не обжигало ветром. К тому же в таком положении неудобно было оглядываться, потому что в момент оглядывания Белоус, поворачиваясь всем корпусом, и воя вместе с собой разворачивал. Где-то на середине Ильмень-моря новая беда пришла. Если руки, которыми Белоус держался за наездника, напрягались, и тем согревались, хотя кончики пальцев все же мерзли, то ноги, хотя и напрягались в области бедра, в области ступней начали мерзнуть сильно. Видимо, сказывалось обморожение.