Граф встревоженно сказал:
– Черт возьми, да это революция!
– Пожалуй, только ее нам и недостает, – сказал, смеясь, генерал. – К сожалению, это всего лишь петушиные бои.
И, почти машинально допив кофе, широким жестом руки пригласил всех на петушиные бои в гальере.
– Идемте с нами, Монтилья, посмотрите, какой из меня покойник, – сказал он.
И вот в два часа он появился в гальере вместе с многочисленной толпой приглашенных, возглавляемой графом де Режекуром. Однако мужчины, собравшиеся там, – а там были только мужчины, – смотрели не на него, а на Камиллу. Никто и подумать не мог, что такая блестящая женщина принадлежит не ему, тем более что он пришел с ней в такое место, куда женщинам доступ запрещен. А когда он попросил ее идти с графом, все убедились окончательно, что это его женщина, поскольку было известно: генерал всегда поручает другим сопровождать своих тайных любовниц – для сокрытия правды.
Второй бой оказался жестоким. Пестрый петух выцарапал шпорами глаза своему противнику. Но ослепленный петух не сдался. Он разъярился до того, что оторвал пестрому петуху голову и склевал ее.
– Никогда не думала, что петушиный бой – кровавое зрелище, – сказала Камилла. – Но я в восторге.
Генерал объяснил, что обычно бывает гораздо больше крови, когда петухов раззадоривают непристойными криками и стреляют в воздух, но в этот раз из-за присутствия женщины, причем такой красивой, болельщики чувствуют себя скованно. Он лукаво взглянул на нее и сказал: «Это ваша вина». Она весело рассмеялась:
– Нет, ваше превосходительство, ваша, вы столько лет правили страной и не позаботились о законе, по которому мужчины должны вести себя одинаково – и при женщинах, и без них.
Он начал терять терпение.
– Умоляю, не называйте меня превосходительством, – сказал он. – С меня достаточно того, что я есть я.
Когда поздно вечером генерал принимал надоевшую целебную ванну, Хосе Паласиос сказал ему: «Это самая красивая женщина, которую я видел рядом с вами». Генерал ответил, не открывая глаз:
– Она отвратительна.
Появление в гальере, согласно общему мнению, было продуманным поступком генерала: развеять различные слухи о том, что он серьезно болен; эти слухи в последние дни были столь упорными, что никто даже не усомнился в его смерти. Этот поступок повлек за собой некоторые последствия, так как почтальоны, которые выехали из Картахены во все концы, понесли весть о его добром здравии, и сторонники генерала устраивали в его честь празднества, однако не столько от радости, сколько для того, чтобы бросить вызов правительству.