– Нашел свидетелей?
– Одну девушку, которая играла на скрипке двумя этажами выше и смотрела в ночное небо. Да, кстати, она тебя видела по телевизору. Ты ее просто потряс. Отсюда и игра на скрипке…
Тянь не отвечал. Он медленно, задумчиво перетасовывал пачку фотографий.
– Что ты об этом скажешь? – спросил Пастор. – Шлюха, которую наказали для острастки?
– Нет, она не шлюха.
Инспектор Тянь был категоричен. И по–прежнему восточно–уныл.
– Почему ты так думаешь?
– Я посадил за сутенерство двух своих зятьев и трех их двоюродных братьев. До замужества моя жена трудилась на панели в Тулонском порту, а дочка у меня работает в доме призрения для бывших потаскух. Так что в чем, в чем, а в шлюхах наша семья разбирается. – И снова добавил, качая головой: – Нет, она не шлюха.
– И все–таки надо проверить, – сказал Пастор, заряжая свою пишущую машинку.
Именно за быструю и точную работу, за проверку всех данных и ценил Тянь Пастора. А ведь молодежь он недолюбливал. И особенно деток из приличных семей. Отец Пастора в бытность свою Государственным советником создал систему социального страхования – и для инспектора Ван Тяня, крупного потребителя лекарств, это было нечто непостижимое, вроде архиепископа Римской курии. Тяню были не по душе вынесенные мальчиком из семьи мягкие манеры, свитера, сослагательное наклонение глагола и невосприимчивость к ругательствам. И все же Тянь любил Пастора, сомневаться тут не приходилось, он любил его так, как любит сына губернатора его старая беспринципная нянька–туземка, и регулярно его об этом извещал, примерно в этот час ночи, под трели, выбиваемые их пишущими машинками.
– Люблю я тебя, сынок, хоть что со мной делай, все равно ты мне нравишься.
Обычно при этом начинал звенеть телефон, кто–нибудь входил в их кабинет, одна из машинок ломалась или случалось еще какое–нибудь событие, блокировавшее дальнейшее излияние чувств. Эта ночь тоже не стала исключением.
– Алло, слушаю, инспектор Тянь, уголовная полиция.
Потом:
– Да, на месте, да, сейчас пошлю к вам, да, немедленно.
И наконец:
– Выключай молотилку, сынок. Тебя вызывает Аннелиз.
9
Даже в разгар летнего дня в кабинете комиссара дивизии Аннелиза было нечто ночное. Тем более в разгар зимней ночи. Лампа с реостатом дозировала строго необходимое количество света. Ампирные статуэтки украшали выступавшую из тьмы веков библиотеку, окно с двойными рамами смотрело в городскую ночь. С рассветом окно закрывалось шторами. В любой час дня и ночи здесь царил запах кофе, приглашавший к размышлению и беседе, желательно негромкой.