А Нилепта! Она выпрямилась во весь рост, лицо ее покраснело, потом побледнело, как смерть.
– Убить эту женщину! – приказала она воинам взволнованным голосом, указывая на прекрасную учительницу сэра Генри.
Воины стояли в нерешимости.
– Слышали вы мое приказание или нет? – произнесла она опять.
Стража двинулась к девушке с поднятыми копьями.
Сэр Генри опомнился, заметив, что комедия грозит превратиться в трагедию.
– Стой! – произнес он сердито, становясь перед испуганной девушкой.
– Стыдись, королева! Стыдись! Ты не убьешь ее!
– Верно, у тебя есть достаточная причина защищать ее? – ответила рассерженная королева. – Она умрет, умрет! – Нилепта топнула ногой.
– Хорошо, – отвечал баронет, – тогда я умру вместе с ней! Я твой слуга, королева, делай со мной, что тебе угодно! – сэр Генри склонился перед ней и устремил свои ясные глаза на ее лицо.
– Я хотела бы убить и тебя, потому что ты смеешься надо мной! – отвечала Нилепта, и чувствуя, что не владеет собой, не зная, что делать дальше, она неожиданно разразилась целым потоком слез и была так хороша в своем страстном отчаянии, что я, старик, позавидовал сэру Генри, который бросился утешать ее.
Курьезно было смотреть, как он держал ее в своих объятиях, объясняя ей все, что произошло у нас, и, казалось, эти объяснения утешили ее, потому что она скоро оправилась и ушла, оставив нас расстроенными.
Сейчас же к нам вернулся один из воинов и объявил девушкам, что они, под страхом смерти, немедленно должны уехать из города и вернуться домой, и тогда никто их не тронет. Они сейчас же ушли, причем одна из девушек философски заметила, что тут ничего не поделаешь, и она довольна тем, что могла хоть немного помочь нам в изучении языка Цу-венди. Моя учительница была весьма милая девушка, и, забыв о таракане, я подарил ей сохранившуюся у меня шестипенсовую монету. Затем к нам вернулись наши почтенные наставники, сознаюсь, к моему великому облегчению.
В этот вечер мы ожидали ужин со страхом и трепетом, но нам сказали, что у королевы Нилепты сильно разболелась голова. Эта головная боль продолжалась целых три дня, на четвертый Нилепта снова появилась за ужином и с нежной улыбкой протянула сэру Генри руку, чтобы он вел ее к ужину.
Ни малейшего намека не было сделано на инцидент с девицами. С невинным видом Нилепта заметила нам, что в тот день, когда она пришла навестить нас и застала за уроками, у нее сделалось такое сильное головокружение, от которого она опомнилась только теперь. Она добавила с легким, присущим ей юмором, что, вероятно, вид учащихся людей подействовал на нее так ужасно.