Вероника быстро вышла. Я остался, закурил и осмотр релся. Комната имела довольно уютный вид. В стены были встроены книжные полки, повсюду стояли пепельницы, стулья покрывали скромные ситцевые чехлы — разумный компромисс декоративности с удобством. Никаких следов насилия или беспорядка я не заметил. Чехлы, правда, были потерты. Рядом с камином в пепельнице лежала трубка. Я подошел и пощупал ее. Трубка была холодной.
«Интересно, как долго трубка остается теплой после того, как ее выкурят», — подумалось мне.
Здесь же, на столике рядом с камином, стоял телефон. Я поднял трубку и, услышав гудок, наугад набрал номер.
Сонный мужской голос на другом конце провода ответил:
— Алло?
— Это Федя, — сказал я. — Соображай быстрее, твоя жена обо всем догадалась.
Я повесил трубку и повернулся к девушке, которая только что вошла в комнату.
— Телефон работает, — сообщил я ей. — Я проверил.
— Пойдемте со мной.
Я взял ее за руку, и мы вышли из комнаты. Заглянули в столовую — она была прибрана, как любая столовая в промежутке между трапезами. Зашли в кухню. Она блестела чистотой, в ней никого не было, только на полке тикали часы.
— Отец был здесь, — сказала девушка.
— Он обедал?
— Не знаю.
— Он сам себе готовит?
— Папу нельзя беспокоить подобными проблемами. У нас работала одна девушка, но она вышла замуж и ушла. Она живет поблизости, я попросила ее готовить папе еду и убирать дом в мое отсутствие.
Потом мы зашли в кабинет, заваленный массой старых книг. На мой взгляд, комната носила явные следы поспешного и беспорядочного обыска. В кабинете стояли два письменных стола и конторка, погребенная под грудой газет. Пожалуй, газеты были главной мебелью в кабинете Константина Табакова. На постороннего человека все вокруг производило впечатление полного беспорядка.
Я выдвинул наугад один из ящиков письменного стола — может быть, содержимое ящика находилось в полном порядке, а может быть и нет… Я подошел к конторке. Груда газетного хлама не привлекла моего особого внимания.
— Ну и какое впечатление это все на вас производит? — спросил я у девушки.
— Все как всегда.
— Вы все время живете в подобной обстановке? Ничего не выглядит необычно?
Она заглянула в выдвинутый ящик письменного стола, вынула какие-то бумаги, пошарила на конторке. Вид у нее был совершенно беспомощный.
— Трудно сказать. Папа так неаккуратен…
Я тоже посмотрел на конторку. Я не знал привычек и наклонностей ее отца, но я знал, что посторонний человек мог бы пять раз перерыть все его вещи и это не стало бы заметным.
Но что именно можно было бы здесь искать? Вряд ли старикан держал описание своей секретной технологии в ящиках стола или среди ненужных бумаг на конторке. Я чувствовал, что никак не могу связать воедино нити этой истории.