Когда «Печора» начала снижаться, Терентьев отвлёкся от планшета, а Зуев торопливо завершил лекцию, напоследок протянув Виталию два медальона-зуммера, насекомых отпугивать. Второй, видимо, для мастера – раз Терентьев с Зуевым общаться не пожелал, семёновец решил отплатить той же монетой.
Оранжевую палатку охранения далеко было видать – для постов системы «лучше не подходи» это естественно. Ввиду отсутствия разумного противника маскироваться на местности смысла не имело, но серо-коричневые камуфляжные палатки в полку тоже, без сомнения, пылились на складах.
Когда сели, Виталий дёрнулся было на выход, но Терентьев его остановил: сиди, мол.
«А и верно, – подумал Виталий. – Мы же у палатки сели, а обломки «Гиацинта» по всей округе раскиданы».
И действительно, когда бойцы выгрузились и потащили термоса в сторону поста, в пассажирский салон трёхсотки поднялся очередной офицер в полевом облачении. Поздоровался он сухо, но в целом спокойно; на Виталия едва взглянул, а к Терентьеву без лишних разговоров подсел.
– Схема есть? – Терентьев сразу взял быка за рога.
– Конечно. Вот…
Офицер вытащил планшет; некоторое время они голова к голове изучали выведенное изображение. Что за схема догадаться было нетрудно – расположение упавших обломков.
– По возрастающей или по убывающей? – поинтересовался офицер. Фамилия его была Черский, и был он лейтенантом.
– По возрастающей, – решил Терентьев. – Эй, стажёр! Иди-ка сюда.
Виталий послушно пересел к ним.
Схема была на удивление наглядной, как легли обломки, понималось без усилий.
– По возрастающей, – заговорил Терентьев, обращаясь к Виталию, – это значит, что мы по-быстрому посещаем воронки, где всё нафиг взорвалось, а потом детально осматриваем места, где хоть что-нибудь сохранилось. Почему так – объяснять?
– Не надо, – вздохнул Виталий.
– Вот и чудно, – кивнул Терентьев. – Ну что, пан Черский? Полетели?
Лейтенант потянулся к гарнитуре:
– Освальд! Вы на борту? После покурите, марш на борт!
Спустя десяток секунд послышался хлопок закрывшегося люка.
– Толик! – это Черский уже с пилотами общался. – Точка «семь». Старт!
– Принял, «семь»! Поехали! – ответил пилот по громкой, и трёхсотка снова прянула в небо Лореи.
В означенной точке «семь» смотреть действительно было почти не на что. Равно как и в точках «четыре», «пять» и «шесть». Виталий сколько не всматривался, так ничего кроме слегка взрыхлённой почвы, уже затянутой порослью трав, не увидел. В точках «девять» и «десять» взрыхлённости было больше и даже уцелело по нескольку фрагментов обугленного космопласта и нечто опознанное Виталием как обломок кормового стабилизатора центральной секции «Гиацинта». В точке «восемь» взрыхлённости не было вовсе, просто валялся в травах длинный, метров семи в длину, выпуклый кусок корабельной обшивки с торчащими на манер крылышек обтекателями. Его Терентьев осматривал долго и придирчиво, но пока ничего не трогал и с места не сдвигал. Черский, которому вся эта детективщина надоела ещё в точке «пять», даже из корабля уже не выходил, а троица бойцов в броне обречённо брала место крушения в треугольник и следила, чтобы местная фауна не покусилась на господ интендантов. Фауна особо не покушалась, хотя от внимания Виталия не ускользнуло, как на одного из охранников из низинки выбрел какой-то местный носорог и пришлось пугать его шумовой гранатой.