– Слушать вас невыносимо, – сказал Оберт с отвращением.
Тони Дюваль на негнущихся ногах доковылял до кровати и сел с краешку, обхватив голову.
– Глупо и бесславно, – повторил де Врисс.
– Вам не удалось меня напугать, – сказал Ктелларн. – Но ваш спектакль меня несколько развлек. Давайте я вам немного подыграю.
Он приблизил к лицу запястье с коммуникатором и произнес несколько коротких фраз по-эхайнски.
– Сейчас сюда явится капрал Даринуэрн, – сказал капитан. – Постарайтесь не совершать резких движений, если желаете, чтобы для вас наступил вечер.
– И вам того же, – усмехнулся де Врисс.
– А вот и он, – с некоторой ажитацией в голосе, что выдавала тщательно скрываемое волнение, произнес капитан Ктелларн и театральным жестом указал на вход.
Однако вместо капрала Даринуэрна в комнату вошел командор Томас Хендрикс. А за ним следом еще несколько человек.
– Не помешаем? – откашлявшись, деликатно осведомился командор.
10. Перформанс в Роще Благонравия
«Вот он каков!» – подумала Дези со смешанным чувством восторга и отвращения.
– Доблестные господа, – обратился к ним гранд-адмирал, продолжая свои размеренные эволюции. – Прошу простить моих подчиненных, которые оказались не готовы оценить всю значимость и масштабность возложенной на вас миссии. Да и я порой бываю слишком загружен административной рутиной, чтобы контролировать их радение… Именно поэтому я счел за благо лично засвидетельствовать свое уважение вам и представляемому вами военному ведомству Светлой Руки. Иными словами, я целиком в вашем распоряжении в ближайшую четверть часа.
Капитан Лгоумаа усмехнулся и коротко отсалютовал.
– Мастер-сержант Сэтьятунд, – сказал он, без приглашения усаживаясь на ближайшую скамейку. – Ваш выход.
«Я изнемогаю от любопытства!» – подумала Дези, привычно растворяясь между мрачным военспецом Кырхангом и вечно невозмутимым штаб-сержантом Омнунгором. Помимо неожиданного выбора главного переговорщика (она-то совершенно искренне полагала, что им будет напыщенный полковник!), ей было чрезвычайно забавно хотя бы глазком увидеть себя в эти минуты со стороны. Даже не глазком, а обеими болезненно выпученными гляделками зловещего и в то же время карикатурно-потешного гранд-адмирала. Что это за зрелище, каково это – смотреть в упор и не понимать, что же на самом деле предъявляют тебе никогда прежде не изменявшие органы восприятия. И это нельзя было назвать сколько-нибудь праздным любопытством, здесь содержалась немалая доля академического интереса: ни одно густо приправленное эмоциями свидетельство очевидцев не могло заменить собственных наблюдений, а записывающие устройства любого типа, с их неприятным свойством хладнодушно фиксировать объективную реальность, здесь были решительно бесполезны.