Ведомая любопытством, я подошла к столу и открыла ящик. На нескольких скомканных бумажках лежал небольшой дневник. Я порылась, вытащив несколько бумаг, и засмеялась. На меня смотрели картинки с ужасно нарисованными единорогами и кошками.
Я уже успела помыться, так что, у меня есть, по крайней мере, несколько минут, чтобы отдохнуть и отвлечься. Схватив дневник, я подошла к кровати, села и открыла его.
Первая страница гласила:
«Моей маленькой девочке Трейси. С любовью, папа»
Странно, что я не помню этот дневник, верно? Я даже не помню, чтобы писала в нем что-либо.
Я перевернула страницу и чуть не упала со стула.
«Миссис Абандонато. Трейси + Никсон = Любовь»
Я собираюсь сжечь этот дневник. Желательно, прямо сейчас.
На остальных страницах было, в основном, одно и то же. Ужасные рисунки, существа, похожие на кошек, коровы без вымени. Очевидно, быть художником уже тогда не было моим призванием. Но только одна вещь на всех страницах оставалась неизменной — я везде писала неправильно свое имя и имя Никсона, когда пыталась написать их вместе. Должно быть, мне помогала моя мама.
Или Никсон помогал мне.
Я вздохнула.
Забудем о том, что я хотела сжечь дневник. Мне нужно еще раз перечитать его, а затем уже сжечь улики.
Я перевернула последнюю страницу, и мне на колени выпала фотография.
Это были я и Никсон. Мы держались за руки. Он смотрел в камеру, ухмыляясь от уха до уха, а моя голова была обхвачена его руками, пока я сжимала его ладонь изо всех сил. Мальчик, смотрящий на меня с фотографии, был именно тем, которого я всегда помнила. Когда я упала, оцарапав колено, он поцеловал его, и мне стало легче. Когда я плакала из-за того, что мама не позволяет мне завести пони, он засмеялся и сказал, что пони глупые, и мне нужно что-то более крутое, чтобы я смогла стать настоящих шпионом. Когда его мама… Я…
Дерьмо. Я вспомнила.
Это было примерно за неделю до моего шестого Дня рождения, когда я последний раз видела Никсона. Он пришел ко мне домой с сумкой. Его мама зашла за ним, оставшись на кухне с моей мамой и сотрясаясь в рыданиях. А я забрала Никсона к себе в комнату.
Он всегда был таким жестким, сильным, поэтому меня волновал тот факт, что он плакал. И тогда я заметила, что он истекает кровью.
— Никсон, что случилось? — я протянула руку, чтобы коснуться его головы чуть выше глаз.
Он пожал плечами. Его плечи поникли, когда он сел посреди комнаты прямо на пол. Он ронял слезы на ковер, пока игрался с одним из привезенных с собой игрушечных автомобилей.
— Почему ты грустишь? — спросила я, усаживаясь напротив него.