После выступления воздушных гимнастов под куполом большой арены настала очередь кордебалета. Юбиляр в театральный бинокль на лорнете с интересом рассматривал полуголых балерин в искрящихся бикини и цокал языком.
Моисей Лазаревич Фраэрман, певец и композитор, Герой Социалистического труда и Народный артист СССР, лауреат всех мыслимых премий, член президентского совета по культуре и депутат, известный в узких кругах как Мося, Франт, Фраер и Мошэ, сидел рядом с юбиляром и отчетливо осознавал что теперь его поездка в Израиль находится под большим вопросом. О том, что он связан с мафией и весьма коротко и без того знал весь мир. Мало того, госдеп США из-за этих ничем не подтвержденных слухов в том году не дал ему визы в Америку. За что госдеп подвергся уничтожающей критике всех российских газет. Эта мера рассматривалась как наглое, ничем не прикрытое вмешательство во внутренние дела России, а обиженному в лучших своих чувствах Мосе дали еще одну премию. Но досада в его душе осталась. И вот теперь, накануне выезда в Израиль, где он намеревался открыть еще один филиал своего банка, весь мир узнает о том, что он присутствовал на юбилее главного мафиози России. Хотя… Пусть кинет в него камень тот россиянин, кто не платил бандитским «крышам»
Ишь, как заблестели глаза у Вано при виде красоток… Мося знал, что одна-две, а то и три его «курочки» сегодня ночью составят ему компанию и ничуть не завидовал ему. Во первых, потому что сам был пресыщен мирскими удовольствиями, а во-вторых потому что философски полагал, что у каждого в этой жизни своя стезя. Каждый зарабатывает на жизнь тем способом, какой ему больше по душе. По складу своего характера Мося был далек от наркоты и рэкета. Однако он был предприимчивым, творчески одаренным человеком. Поэтому лет тридцать тому назад, впервые столкнувшись с криминальным миром в образе двух бандитов, которые потребовали от него поделиться с ними полученной только что и вполне заслуженной им Госпремией, он вместо того, чтобы обратиться в милицию, предложил им собственный план ощипывания коллег. Конечно, грабить бедных, пьющих и замурзанных бытом театральных актеров даже бандитам не позволила бы совесть. Но оставались еще и администраторы, в чьих руках была щедрая гастрольная касса. Оставались богатенькие эстрадные певцы, которые не на шутку опасались контактов с иногородними бандитами и предпочитали опеку «своих». Оставалась единственная на всю страну фирма грамзаписи, продукцию которой было очень легко копировать, и тиражи левых дисков раскупались с невиданной скоростью. Существовал очень интересный кружок так называемых «дискачей», этаких левых коммерсантов от зарубежной эстрады, записывающих тысячам меломанов новинки западной рок-музыки. И все они после короткой беседы с двумя-тремя крепышами охотно соглашались ежемесячно делиться доходами. Но главное — существовал шоу-бизнес, манящий мир сцены, мечты о славе, фанатах, деньгах — мир в который рвались сотни тысяч патлатых мальчишек и смазливых девчонок, мир, ворота в который прочно запер Мося Фраэрман. И положил ключик в свой карман. Отпирались ворота лишь в том случае, если соискатель набирал заветное слово. И для мальчиков и для девочек этим словом было «постель». Недаром в тюремной лексике существует очень популярный ныне глагол «опустить»… «Опущенные» Мосей певцы и певички исправно платили ему дань и даже не заикались о том, кем он был на самом деле. Более того, они старели, толстели, сами становились лауреатами, уходили со сцены — кто в министерство культуры, кто в администрирование, кто в бизнес, но и там оставались «опущенными», они по гроб жизни не забывали «опустившего» их (и одновременно открывшего им путь на сцену) Мосю. Правда, ртов им заткнуть было нельзя, и вся страна конечно же знала, какие структуры представлял собой великий певец, лауреат и депутат и какой ценой добился он всего этого, знала, но… молчала!