К одной из своих заслуг Мося относил и то, что ему удалось сломить в глазах русской нации взгляд на преступную среду, как на нечто темное, враждебное, античеловеческое. Он спонсировал поэтов и композиторов, которые сочиняли песенки, прославляющие бандитизм и рэкет и по его указаниям десятки радиостанций крутили эти песенки в эфире, а диск-жокеи запускали их на дискотеках, где люди Вано сплавляли наркоту. Несколько писателей по его заказу (вернее по заказу контролировавшихся Мосей издательств) исправно стряпали романы, где героем был благородный «вор в законе», защитник слабых и убогих. А в кино готовился к выходу фильм, в сюжете которого мафия спасала страну от фашистской диктатуры — сценарий был одобрен лично «паханами».
Одновременно с подачи Моси бывшие «законники» стали отказываться от блатной фени, наколок и романтики малин и шалманов и превращались в банкиров и глав концернов, пересели на «линкольны», стали отдыхать на Бермудах и покупать недвижимость на Гавайях. И лишь один род деятельности не одобрял Мося и категорически не советовал всем своим друзьям по мафиозному клану им заниматься — политику. Ту самую Большую Политику, в которую так страстно и неудержимо тянуло Вано.
— Па-аслушай, — возмущался бывало Вано, — тебе получается можно в депутаты, а другим получается нельзя-да? Вах!
— И другим можно! — своим глубоким баритоном отвечал ему Мося. — Но в двух случаях — либо тебе на весь мир насрать. Либо всем остальным в мире насрать на тебя. В политику нельзя войти внезапно. Ты тихо-тихо в нее вползаешь, жиреешь, растешь, приобретаешь вес в различных комиссиях и однажды становишься премьер-министром. Иного пути не бывает. Просто так с нуля объявить себя политиком нельзя. Ты слишком у многих будешь бельмом на глазу. Тем более что слишком многие знают о роде твоей м-м-н-э-э-э… работы.
— А как же ты? — возмущался Вано. — О твоей работе никто не знает, да? Ты же ведь пролез в депутаты!
— Ой-мама, — фыркнул Мося, — у меня столько званий, что депутатское приняли просто за еще одно. Но ведь я же не создаю новых партий, сижу себе тихо-спокойно, голосую…
— А я, — тихо, но твердо и с пафосом сказал Вано, — создам свою партию. Партию защиты прав заключенных. Пэ-зэ-пэ-зэ! Возглавлю ее и стану президентом.
Мося с изумлением посмотрел на него. Разговор их происходил годом раньше, но здесь же, в полусотне метров от арены, в сауне, в которой парились оба, а за стеной позвякивали бокалы и румяные массажистки, совмещавшие это благоприобретенное ремесло с древнейшим, расставляли закуски и напитки для праздничного стола.