– Ты заметила, – с напускной серьезностью Розамунда обратилась к Джейн, – как она не любит быть неправой.
– Еще бы! – согласилась Джейн. – Но хуже всего то, что чаще всего она как раз бывает права. Наша Сесили – такая умненькая, такая славненькая кошечка, но от любви теряют голову даже самые умные из нас.
– Что верно, то верно. Стоит только вспомнить о Норланде, – вставила Розамунда.
– Или о другом помешанном, опьяневшем от любви. Боже, глядя на него, я спрашиваю себя, куда же подевался наш Ашборн, образец рассудительности и благоразумия.
Сесили рассмеялась, схватила подушку и бросила ее в кузин, высмеивающих ее за прежнюю глупость.
– Если бы я не была так счастлива, то легко доказала бы вам обеим, что любовь превращает всех нас без исключения в помешанных. Не зря говорят, что от любви глупеют.
– Совершенно с тобой согласна, – ответила Розамунда. – Но я скорее предпочту быть влюбленной глупышкой, чем циничной умницей.
– Знаешь что, Розамунда? – повернулась к ней Сесили, поправляя на шее жемчужное ожерелье ее матери. – Я думаю точно так же, как и ты.
* * *
Вскоре случилось то, что должно было случиться: леди Сесили Уэструдер стала герцогиней Ашборн.
Несмотря на суету, Сесили нашла время для того, чтобы написать письмо Тибби, которое могло дойти до нее, прежде чем Норланд сделает ей предложение. Сесили сообщала в нем о своем бракосочетании с Ашборном и в шутливом тоне пеняла Тибби, что не простит ее, если та не выйдет замуж за Норланда.
«Только представь себе, милая Тибби, – писала Сесили, – что такой скандал, который вызовет предложение Норланда, окончится ничем. Ты обязательно должна согласиться, в противном случае где еще он найдет такую женщину, которая сможет ужиться с его матерью. Если ты смогла найти общий язык с юными Уэструдерами, то с герцогиней Норланд – тем более!»
Венчание Сесили и Ашборна было настолько коротким, насколько только может быть церемония венчания. Сразу из церкви Ашборн повез новобрачную в свой дом.
– Не будем больше терять ни минуты. – Ашборн сгорал от нетерпения. Подхватив ее на руки, он взбежал вместе с ней по лестнице и, открыв двери своей спальни ногой, внес драгоценную ношу внутрь и бережно положил ее на широкую постель.
Сесили раскинулась на бесконечном атласном покрывале, ласково поглаживая его шелковистую поверхность.
– Неужели, милорд, вы намерены обесчестить меня? – с лукавой улыбкой спросила она.
– Да, а как же иначе, – весело ответил он. – Не вздумайте сопротивляться. Это бесполезно.
Сесили, счастливая, радостная, лежала, утопая в белой кипени подвенечного платья, которое лишь подчеркивало ее соблазнительность, невинность и красоту.