– Как я погляжу, вам явно не терпится заполучить этот дневник.
– Чисто научный интерес. – Протянув руку, Ашборн повторил: – Если вам не трудно.
Небрежно пожав плечами – мол, какие трудности, – Сесили встала, подошла к столу и взяла дневник. Передавая его Ашборну, она подчеркнуто произнесла:
– А теперь бумаги моего брата.
Ашборн раскрыл дневник и начал быстро его пролистывать, словно не расслышав ее. На самом деле Ашборн размышлял, как ему лучше всего выйти из неловкого положения. Сказать правду или нет?
Положив дневник на стол, он решительно произнес:
– Боюсь вас огорчить, но прислуга в поместье пока еще не нашла ничего.
Ашборн развел руки, словно говоря «я сделал все, что мог», но Сесили не поддалась на его уловку. Она ему не доверяла.
– Прошу извинить меня, я невольно обманул вас, но у меня действительно не было никакой возможности вас предупредить.
Сесили сильно подозревала, что при желании он сумел бы найти способ связаться с ней, сообщить ей хотя бы запиской, но, видимо, это желание у него напрочь отсутствовало. А она-то так старалась, не побоялась гнева Монфора, рисковала своей репутацией – и все напрасно.
Ашборн подошел к ней совсем близко, так, что она явственно ощутила запах его парфюма.
– Позвольте?
Прежде чем Сесили успела сообразить, что ему надо от ее, как он откинул капюшон ее домино и принялся пальцами нащупывать завязки маски. Маска мягко упала ей на колени, и прохлада приятно обдала лицо.
Однако на этом Ашборн не остановился. Он принялся развязывать спереди тесемки на ее домино.
Сесили охватили странные, противоречивые ощущения: в голове стало легко и ясно, тогда как в животе возникло возбуждение, тянущее, жаркое, распространявшееся куда-то вниз.
Не стоило позволять ему заходить так далеко. Это недопустимые вольности.
– Ваша светлость, я пришла сюда не для того…
– Зови меня Рэнд, – прошептал он, по-прежнему развязывая шнурки на ее плаще-домино.
– Не кажется ли вам, что это не совсем прилично?
Сесили торопливо схватилась рукой за отвороты домино, чтобы не позволить ему распахнуть их.
Почему она так сопротивлялась, чего так испугалась? Если он и снимает с нее домино, что тут такого страшного? Разве под домино на ней не надето платье? Респектабельное, закрытое, приличное донельзя. Разве она не считает себя практичной, лишенной глупых предрассудков и свободной от стесняющих условностей.
Но не нормы приличия и морали, присущие леди, впервые вышедшей в свет, а какой-то животный инстинкт настойчиво твердил Сесили об опасности. Инстинкт предупреждал: опасно играть с огнем, за снятым домино обязательно последует продолжение.