– Напиши мне и расскажи, нашел ли Роб жену. А если да, признайся, нравится ли она тебе. Ох, Агги, мне будет тебя недоставать.
– Мое место рядом с Мэтью, – чопорно заявил Агнес. – Он ждет меня за мостом. С нами едут десять молодых парней из Дуна, которые верны королеве.
– Я рада, что у вас есть защита. До Рэта далеко, – вздохнула Анабелла.
Десять человек! Нужно обязательно рассказать Ангусу. Ему будет интересно узнать.
– Прощай, сестра, – спокойно сказала Агнес, садясь в седло.
– Прощай, Агги, – тихо ответила графиня Дун, грустно наблюдая, как сестра с гордо поднятой головой выезжает со двора на мост, в конце которого ждали Мэтью и его люди. Она так и не оглянулась.
Анабелла заплакала.
К ней подошла Джин и взяла хозяйку за руку.
– Это дело рук Марии Стюарт. Ее обаяние оторвало от семьи еще одного мужчину.
– Все лучше, чем позволить ей уничтожить Фергюссонов из Дуна, – произнесла Анабелла неожиданно жестким тоном. Она была зла на то, что случилось. И прежде всего зла на Мэтью.
И тут она вспомнила.
– Как старая Жанна восприняла все это?
– Она в бешенстве, слава богу! Но это лучше, чем скорбеть! Ругается на бретонском наречии! – фыркнула Джин. – Я не слышала ее ругательств с тех пор, как умер наш отец. Некоторые слова я даже не понимаю.
Она сжала руку Анабеллы.
– Мы это переживем. Фергюссоны всегда выживают.
Пока женщины провожали Агнес, граф отпустил курьера с обещанием и предостережением:
– Возвратитесь в Дун, и эти пять золотых полновесных монет – ваши. Предадите меня – и я вас найду.
Гонцу вернули все его вещи, включая кошель с одной серебряной монетой и несколькими медяшками. Его когда-то тощая лошадь теперь стала жирной и гладкой. Курьеру дали теплый плащ, поскольку когда он впервые прибыл в Дун, в верхней одежде не было нужды, да у него ее и не было. И он, и граф знали, что Гамильтоны уж точно не дадут ему пяти золотых монет. Ему было поручено прибыть в лагерь Гамильтонов раньше Мэтью и мгновенно исчезнуть.
– Я вернусь, – пообещал он. Еще бы не вернуться! За обещанное золото он купит маленький коттедж на окраине Эдинбурга, куда сможет привести жену и мирно жить до старости. Граф Дун доказал, что ему можно доверять.
Эллиот умчался.
Стоял декабрь, и хотя было не в обычаях реформатской кирхи соблюдать праздники и посты старой церкви, деревенские жители все свято выполняли, хоть и без особого размаха. Зал замка украсили ветвями сосны и омелой. Притащили два огромных бревна, чтобы положить в очаги и торжественно зажечь. Праздник был скромным, зато играла музыка и собравшиеся танцевали. Хотя новая кирха не одобряла все это, но официального запрета не было.