— Замолчите! — закричала Франческа, дрожа от гнева. — Хватит. Убирайтесь из моего дома и никогда не возвращайтесь. Вы меня поняли?
— О да. Я прекрасно вас понял, — ответил Перкинс. — А теперь поймите меня. Если к завтрашнему вечеру вы не съедете, я забираю у вас дом. И ни один из ваших… защитников, — он бросил презрительный взгляд на столпившихся в дверях слуг, — не сможет меня остановить.
С этими словами Перкинс повернулся и направился прочь. Слуги в дверях тут же расступились, чтобы дать ему уйти. Фэнтон тщательно соблюдал дистанцию, не переставая держать Перкинса на мушке.
Ноги Франчески ослабели, и она опустилась в кресло. Прислуга отправилась за Перкинсом, в гостиной осталась только Мэйзи, которая кинулась к Франческе и опустилась на колени рядом с креслом, с беспокойством глядя на свою госпожу:
— Вы в порядке, мэм?
Франческа кивнула. Она все еще дрожала и не могла собраться с мыслями. Ей хотелось разрыдаться, но это не позволяло воспитанное с детства чувство собственного достоинства.
— Да, конечно, — выдавила Франческа и сглотнула слезы, прежде чем продолжить: — Я… я пойду к себе в спальню.
Франческа поднялась на ноги, надеясь, что до спальни они ее доведут. Мэйзи встала вместе с ней:
— Вам помочь?
Франческа помотала головой и слабо улыбнулась:
— Нет. Я в порядке. Просто… мне нужно подумать в одиночестве.
Франческа вышла из гостиной, Мэйзи преданно последовала за ней. Другие слуги столпилась в передней, торопливо переговариваясь, но тут же замолчали при виде Франчески. Фэнтон вышел вперед, остальные остались сзади и смотрели на Франческу с тревогой и сочувствием.
— Миледи, если я могу вам как-то помочь… — начал Фэнтон в своей размеренной манере. Его лицо напряглось в тревоге.
— Спасибо, Фэнтон. Когда сэр Алан приедет, скажите, что мне нездоровится.
— Конечно, миледи. — Фэнтон низко поклонился.
Франческа кивнула и направилась к лестнице. Ноги дрожали, и ей приходилось держаться за перила. Внутри бурлили эмоции, готовые вылиться криками или слезами… а возможно, и тем и другим. Франческа спиной чувствовала обеспокоенные взгляды прислуги и лишь поэтому сдерживала слезы.
Она едва добралась до спальни и, закрыв дверь, разрыдалась. Опустилась на пол, ухватилась ладонями за сиденье стула, положила голову на руки и плакала. Ярость, страх и стыд внутри ее скручивались, смешивались и изливались горючими слезами.
Что ей делать? Как жить? Слова Перкинса выбивали Франческу из колеи, прорывали защиту, которую она выстраивала последние пару недель. Брат примет ее в свой дом, и ей не придется жить на улице, как описывал Перкинс. Но Франческа сгорала от стыда, чувствовала себя униженной, потерпевшей полное поражение, ведь всю оставшуюся жизнь ей придется зависеть от своих родственников.