Ему уже доводилось видеть это лицо в газетах, порой оно мелькало по телевидению. Несколько раз он принимал участие в различных благотворительных шоу. Он был председателем правления «Промсервискредитбанка» по имени Арнольд Гершкович.
Второй был глубокий старик ниже его ростом и плотнее. Он был одет в измятый пиджак, не подходящий по тону к брюкам, клетчатую рубашку и туфли на толстой подошве. Ризван Казиев своей густой белой шевелюрой, круглым невыразительным лицом, седой бородкой и усами напоминал главного грека столицы. Несмотря на то, что в колонии ему, очевидно, были созданы самые тепличные условия, тридцать лет Колымы никому не проходят даром. Его взгляд был опустошен и безрадостен.
Барский взглянул на них.
— Ну и что? — спросил он.
Синеносый встал в дверях. Смуглый прислонился к стене справа от него. Казалось, что они наконец позволили себе расслабиться, но оружия из рук не выпускали.
— Давайте я его немного утихомирю. Да и разговор пойдет побыстрее, — предложил Крот. Он поудобнее перехватил дубинку и направился к Валерию.
— Заткнись, Сашка. И сядь, — приказал Казиев. — А еще лучше, вышел бы отсюда на хер.
— Мне нужен этот козел, — упрямо сказал Крот, тронув пальцем синяк под глазом. — За ним должок.
— Проследи, чтобы нас никто не беспокоил, — негромко сказал Казиев. — Пока мы еще не можем отдать его тебе.
Крот посмотрел на него, пожал плечами и вышел.
— Ну? — переспросил Барский. Он стоял посредине комнаты и хмуро смотрел на них.
Арнольд Гершкович прокашлялся. Черт возьми, подумал Барский, он и ведет себя как настоящий банкир.
— Чего ты пытаешься добиться? — спросил тот, поправив свой галстук в полоску. — Чего ищешь? Зачем суешься не в свои дела?
— А если я не скажу?
Что-то мелькнуло у него за спиной, и острая боль обожгла затылок. Барский упал на колени. Сине-зеленый рисунок на поцарапанном линолеуме поплыл у него перед глазами. Сквозь туман, застлавший глаза, он заметил синеносого, который стоял над ним, помахивая пистолетом.
— Скажешь, — заверил его синеносый.
— Поднимите его, — распорядился Казиев.
Барский почувствовал, что ноги вроде бы снова держат его. Он покачнулся и потряс головой, чтобы прийти в себя.
— А теперь, если ты не хочешь, чтобы тебе пришлось совсем плохо, скажи, что тебе нужно, — сказал Гершкович.
— Мне нужен Фима Лифшиц, — помолчав, сказал Барский. — Похоже, что вы тоже разыскиваете его.
— Зачем, он тебе? — настаивал Гершкович.
— Чтобы сделать одолжение хорошему человеку. Девушке, которая оказалась связана с ним.
— Ты имеешь в виду эту шлюху-художницу? — поинтересовался Казиев.