Крупные капли дождя продолжали падать сквозь туман. Такси проскочило на красный свет и остановилось у тротуара напротив «Трубы». По дороге Барский несколько раз поглядывал назад. Света фар позади не было. Тогда он расплатился с таксистом, перебежал через тротуар, вошел в подворотню, оттуда во двор и сразу направо, спустился вниз на пятьдесят пять гранитных ступенек, проложенных в жерле круглого тоннеля и остановился перед дубовой, зачерненной горелкой дверью. Она представляла собой здоровенную, потемневшую от времени дубовую плаху, укрепленную кованым железом на навесных петлях. Из-за двери доносились приглушенные звуки женского голоса, исполняющего джазовую партию в сопровождении фортепьяно. Игру нельзя было назвать виртуозной, но для забегаловки фортепьяно звучало вполне прилично. Певицу вряд ли можно было отнести к великим «королевам джаза», но ее чувственный голос, богатый оттенками, как нельзя лучше подходил для блюзов.
Пальцы Барского взялись за мокрую холодную ручку, и он с трудом отворил ее. Перед ним была длинная полутемная комната, напоминавшая тоннель. Вышибала двинулся ему навстречу, но, узнав, заулыбался. Старик-гардеробщик при виде него согнулся в три погибели. Барский прошел внутрь. Несколько человек околачивались около бара. С пяток проституток пасли своих клиентов, и, обернувшись к вошедшему, завздыхали. Час стриптизерок уже прошел. Нуворишей сегодня видно не было, мафиози — вроде бы тоже. Да и могло ли привлечь их к себе столь убогое заведеньице? Столы и стулья несли на себе отпечаток долгих лет службы. Темные стены покрывали рекламные плакаты различных бюро путешествий и шаржевые физиономии политических лидеров, а также репродукции гравюр на спортивные темы. Воздух был пропитан запахом пива и спиртного, табачного дыма и мокрой одежды.
В конце комнаты освещенное единственным софитом, подвешенным к потолку, на возвышении стояло фортепьяно. Барский прислушался. Марина играла скорее для себя, чем для посетителей. В конусе света плавал табачный дым, шелковым облаком блестели ее длинные волосы, тени на лице подчеркивали его изысканную прелесть. Она играла «Блюберри Хилл», и в ее исполнении эта вещь звучала пробуждающей воспоминания жалобой.
Бармен был новичком. Он оторвался от кассы и увидел, что Барский положил деньги на стойку.
— Два «Скотча» со льдом и содовой.
Бармен потянулся за стопками. Барский легонько свистнул ему, покачал головой и сказал:
— Такие напитки подаются в бокалах. Даже здесь.
Бармен с вызовом посмотрел на него, но что-то в лице клиента не позволило ему пренебречь советом.