Сотник с азартом следил за уползающим вверх ливонцем и разъяренным неудачей казаком. Но когда Михайло, прицелившись, уже замахнулся, ливонский офицер, точно чувствуя близкую гибель, оглянулся. Тогда-то русский сотник и поймал его взгляд – испуганный, растерянный, недоуменный. Лет девятнадцать было ливонцу, светлые волосы выбились из-под кольчужного капюшона. Погибать столь нелепо даже для простого ратника не дело, а уж для дворянина, да еще молодого, – тем более! Командир русской дворянской сотни – ровесник ливонца – знал точно: сам бы он ни за что не хотел погибнуть так глупо и… жалко.
– Не тронь! – крикнул он казаку, хватая за руку.
– Обожди, господин, – рванул тот плечом, высвобождаясь, – сказал, приложу, значит, приложу!
– Я сказал – не тронь! – рявкнул сотник. – Не заяц он! Бить – так в поле, а не в спину, слышишь? Сам упустил – никто не виноват. Мне он живым нужен да разговорчивым. Не палачи мы!
– Тоже мне, нежности, – проворчал казак, огрызаясь, но ослушаться дворянина и старшего по званию, хоть к сотне его и не принадлежал не решаясь.
– Вы дворянин? – на ломаном немецком крикнул сотник врагу.
– Да, – отряхивая снег с лица, прокричал тот в ответ, – я – Карл фон Штаден!
– Дайте мне слово, что не пойдете более против русских!
Ливонец понял: неправильный ответ – и топор казака повалит его. Не успеет он ни отпрянуть, ни скрыться.
– Даю! – выкрикнул решительно.
– Слово дворянина?
– Да!
Сотник кивнул.
– Пусть уходит, – бросил он казаку. – Не посмеет он слову своему изменить.
Михайло ослабил руку, чертыхнувшись, нехотя отправил топор обратно за пояс. Конники из дворян уже отходили, казаки волочили за собой заарканенных пленных. Молодой ливонский офицер был уже на вершине заснеженного холма, у кромки леса, когда обернулся – не смог не оглянуться.
– Кого я должен благодарить? – уже издалека крикнул он, но сотнику показалось, что крикнул с вызовом.
– Григорий Засекин, – назвал себя русский дворянин. – Князь Засекин!
– Благодарю вас, князь!
И сотнику вновь показалось, что вслед благодарности эхом полетела насмешка. Уже поворачивая коня назад, Григорий тоже не утерпел – обернулся. Молодой ливонский офицер, как и его люди, уходили в лес, рады-радехоньки, что избежали русских мечей. Здесь была их земля, тут они знали все тропинки и овраги и надеялись скрыться. Но русские, шествующие по Ливонии победоносным маршем, могли позволить себе милость отпустить их…
Григорий взглянул направо – приближался отряд русских конников. Впереди ехал Петр Бортников, его десятник, в кольчуге поверх короткого кафтана, в медвежьей шапке.