– Ты что там делаешь? – нарочито строго спрашивает Анри. – А ну-ка, выходи!
Мальчик – лет ему не больше пяти, – весь сжавшись и затравленно озираясь, выходит из своего укрытия. В руке у него корка чёрствого хлеба, которую он прячет за спину.
– Ничего не делаю, – виновато шепчет мальчишка. – Ем сухарика. Я его подобрал на кухне.
– Вон оно что, – сочувственно вздыхает Анри. – Видать, и тебе, брат, несладко живётся.
– Несладко, – с трудом выдавливает из себя мальчик. Его губы начинают кривиться и дрожать. Похоже, он давно не слышал слов сочувствия. – Меня здесь все бьют. И еду отнимают.
– Как отнимают? Почему бьют? – недоумевает Анри.
– Потому что я маленький. И у меня нет папы.
– А мама твоя где?
– И мамы у меня нет. Моя мама умерла…
Из глаз мальчика брызжут слёзы, а у Анри сжимается сердце и к горлу подступает комок, стесняя дыхание. Анри не знает, как утешить мальчишку и что вообще принято говорить в таких случаях. И он говорит первое, что приходит на ум:
– А зовут-то тебя как?
– Дэ-эви, – жалобно тянет мальчишка.
К счастью, Анри вспоминает о прянике, который подобрал вчера в забегаловке и машинально сунул в карман куртки.
– На вот, Дэви, пожуй.
Мальчуган осторожно, словно опасаясь какого-нибудь подвоха, берёт из рук Анри большой надкушенный пряник. Глаза его загораются жадным блеском, но ест он не сразу. Какое-то время испытующе смотрит в глаза Анри и, только убедившись, что отнимать пряник тот не собирается, откусывает кусок и, посапывая, торопливо жует.
Пока мальчишка ест, Анри рассматривает его. У Дэви худое острое личико со следами растёртых по щекам слёз, маленький грязный носик, оттопыренные уши и торчащие во все стороны нечёсаные волосы. Он похож на взъерошенного воробья.
По мере того как мальчишка насыщается, он начинает постепенно осознавать, что этот большой и страшный с виду дядя обижать его не будет. Скорее, наоборот, защитит его. И, осмелев, мальчик спрашивает:
– Дядя, а тебя как зовут?
– Анри, – отвечает тот, застигнутый врасплох. – То есть… дядя Анри.
– А можно, я буду называть тебя папой? – спрашивает неожиданно Дэви и замирает в ожидании ответа. Заметив растерянность Анри, торопливо объясняет: – Мы будем папой и сыном просто так… понарошку. Ну-у… как в игре.
– Зачем это тебе? – озадаченно хлопает глазами Анри.
– Когда дети узнают, что у меня есть папа, они не будут обижать меня, – встрепенувшись, голоском, полным надежды, объясняет малыш.
– Ах, вот оно что, – бормочет окончательно растерявшийся Анри. – Ну, конечно… А почему бы и нет? Раз надо, называй меня этим… папой. А я, понятное дело, буду называть тебя сыном. Короче… будем отцом и сыном. А что…