Посол резко замолчал и нахмурился.
— И как это сделать? — решился на вопрос Первосвет.
— Как? Через несколько дней будет повод: День Основания нашей славной столицы. На Совете приняли решение о народных гуляньях аж целую неделю!
— Неделю! — гигант присвистнул.
— Да… Сначала отбудем День Основания. А потом, Айденус предлагает отметить и Час Пробуждения… Это эльфийский праздник. По преданиям, 11 дня месячника Святого Рокоита, дух которого твёрд, аки…
Бор тут же скорчил недовольную мину.
— А поближе к существу можно?
— В этот день первый изменённый эльф открыл свои глаза и увидел красоту этого мира. Как-то так, — пожал плечами посол. — Великий Маг полагает, что подобные всеобщие празднества помогут объединить народы, проживающие в столице.
— Ну, дай-то Сарн! — улыбнулся Первосвет.
А Бор только нахмурился.
Дальнейший обед прошёл в полупустой болтовне о том, да о сём. Окончив его, Первосвет и Бор откланялись, и пошли назад.
На выходе из квартала им вернули оружие и только после этого северянин позволил себе чуть улыбнуться.
— Пойдём, я покажу тебе, где остановился, — сказал он товарищу. — А ты, как закончишь с Иверским, приходи ко мне ночевать.
— Это если отпустят, а то мало ли чего…
— Отпустят, — усмехнулся Бор. — Вот сам увидишь.
Смысл этих слов Первосвет понял лишь после аудиенции. Но она, правда, прошла не с Избором, а с одним из его заместителей.
— Так это ты! — «негодовал» Гигант, вернувшись вечером в эльфийский квартал и войдя в комнату Бора. — Значит, это ты приложил руку к моему возвращению в столицу?
— Конечно, — улыбнулся товарищ. — Я снова служу в Сыскном приказе. Как ты понял, меня отправляют в Темноводье, твой родной край. Вот мне и подумалось, что неплохо бы взять туда помощника.
— Меня?
— Ежжа йя! (Ну да!) Я настоял и Исаев каким-то образом добился твоего перевода.
— А что нам делать в Темноводье?
— Разгребать «кватохскую кашу». Кажется, я тебе об этом уже говорил.
— Когда же мы отправляемся?
— У меня ещё тут несколько дел, — сообщил Бор. — Закончим с ними и в путь.
Он подмигнул и показал Первосвету на его кровать…
Раз… два… три… Семён перескакивал через ступени, стремительно поднимаясь по лестнице.
Вот нужный коридор, шагов пятьдесят и та самая дверь. Внутри комнаты сидел Погорелов. Он с некоторой долей недоумения глядел на запыхавшегося ученика.
— Вас выгоняют? — тяжело дыша, Прутик подскочил прямо к историку. — Почему же?
— Говорю много лишнего, — ухмыльнулся тот.
Семён закусил губу и хмуро потупил взор. Погорелов отложил книгу и неспешно поднялся. Ему не очень хотелось рассказывать о вчерашних «посиделках» с ректором. «Раны» были слишком глубокими. Досадно, что университет начинал стремительно скатываться к… к… чему-то невразумительному, пугающему…