— У Эстергази брать нельзя, — ответил Лабрюйер. — Во всяком случае, из тех побрякушек, которые прислал неведомый поклонник.
— Почему же? А! Я понял! — Стрельский снова перешел на актерский голос. — Эти подарки — ловушка! Тот, кто их посылает, однажды потребует расплаты! И очень может быть, что все это золото с камушками Ларисе придется швырнуть ему в рожу! Боже, какой роскошный жест! Послушайте, это где-то уже было? В какой-нибудь старой пьесе?
Лабрюйер невольно улыбнулся.
— Давайте начнем с меня, — предложил Стрельский. — Вот портсигар, держите, я только папироски выну. Вещица недорогая, серебряная, но важно сделать почин. Да держите же!
— Нет, — ответил Лабрюйер.
— Серебро для вас слишком дешево? — спросил, словно вырастая из кустов, Енисеев. — Господа, я тоже хотел спокойно покурить и невольно вас подслушал. Вы, Стрельский, отличный товарищ. Я тоже внесу вклад…
И Енисеев снял с пальца золотой перстень-печатку с тусклой и неразличимой, но, похоже, старинной и дорогой сердоликовой геммой.
— Это ценная вещица, — заметил Стрельский. — Подарок прелестницы или фамильная роскошь?
— Выиграл в карты у одного балбеса. Думаю, вещица, которая пришла незаслуженно, вряд ли принесет удачу. А это для нее — лучшее употребление, — беззаботно сказал Енисеев.
— Вам зачтется, — пообещал Стрельский. — Лабрюйер, берите перстень. Вот уже начало положено. Потом съездим в Ригу, и коли не удастся продать — сдадим это добро в ломбард и забудем выкупить. Вы ведь знаете, где в Риге хорошие ломбарды?
Но Лабрюйер не протянул руки, вместо него перстень взял Стрельский.
— Знаю. Но пока мы строим прожекты — она в тюрьме. Ее нужно как можно скорее вызволить… — Лабрюйер насупился. — Я поеду к Сальтерну.
— Не делайте этого, — строго сказал Енисеев. — Сальтерн сейчас в аховом положении. Его тайна открылась, он может быть сочтен сообщником Селецкой.
— Как?! — изумился Стрельский.
— А так — может, он должен был забрать из беседки труп. Ведь Селецкая, заколов фрау Сальтерн…
— Это не она, — перебил Лабрюйер.
— Теоретически! Она некоторое время была в ужасе от собственной прыти, — преспокойно продолжал Енисеев, — а потом должна была что-то предпринять. На даче господина Кокшарова есть телефон, она могла прокрасться туда, телефонировать Сальтерну и попросить его спрятать тело. Только уверенная в помощи Сальтерна, она могла вернуться в свою комнату, а не пытаться самостоятельно утащить труп ну хоть в смородинные кусты. Почему Сальтерн этого не сделал — пусть докапывается сыскная полиция.
Стрельский, слушая, разглядывал гемму.