Молилась Танюша искренне, от души, а после службы они с Алешей подошли к батюшке и пообещали приехать утром.
— Пост-то держали? — имея в виду три дня без скоромного перед причастием, спросил отец Николай.
— Я молочное ела, — призналась Танюша.
— И я, — честно сказал Алеша.
— Ну, Бог с вами, но потом, как поженитесь, я уж вас прошу…
— Конечно, батюшка!
Спозаранку жених с невестой тайно покинули дачи и вывели велосипеды на Морскую улицу.
— Вперед, — сказала Танюша. Если не считать странной и страшной истории с фрау Апфельблюм и Селецкой, все шло прекрасно, и с каждым днем все ближе был белокрылый «фарман». А о моторе и машинном масле девушка старалась не думать.
— Холодно, — сказал, ежась, Николев.
— По дороге согреетесь.
— Я лучше возьму тужурку.
Оставив Танюше свой велосипед, Алеша побежал обратно.
Морская улица, хотя и не такая роскошная, как главный променад штранда, Йоменская, была благоустроена для гуляний и обсажена жасмином и акациями. Чтобы не попасться на глаза молочнице (во сколько приходила молочница, Танюша, понятно, не знала, но предполагала — ни свет ни заря), девушка встала за кустами.
Ей не так уж часто приходилось видеть летнее утро — а на штранде оно было просто замечательное, пели незнакомые птицы, пахло морем, если задрать голову — взор радовали янтарные под солнечными лучами стволы сосен, куда более высоких и прямых, чем под Петербургом, да красиво кружащиеся чайки. Чаячья романтика объяснялась просто — птицы высматривали рыбачьи лодки, идущие с ночного лова. Крупную рыбу понесут сразу же на рынок или к коптильням, а попавшая в сети мелочь — законный завтрак чаек. У них и ужин бывал законный — вечером, когда на пляж выходили дачники, у многих был припасен кусок хлеба для птиц. Насладиться закатом и развлечься чаячьей ловкостью — они же ловят кусочки на лету, стремительные, куда до них аэропланам! — вот прекрасное завершение долгого, спокойного и полного маленьких радостей летнего дня. Потом — взойти по дощатым настилам, пересекающим полосу прохладного мелкого песка, по щиколотку глубиной, и медленно разойтись по дачам, перекликаясь напоследок, уславливаясь о завтрашнем дне…
Танюша замечталась: обо всем сразу, и о своем явлении на ипподроме в качестве замужней дамы, и о подвенечном платье — жаль, что не будет настоящего, с дорогими кружевами, но если стянуть прекрасную белую блузку госпожи Терской, с шитьем и ленточками, и белую юбку Полидоро с пуговичками на подоле, а на голову — утащить газовый шарф опять же у Терской, то получится неплохо. Только нужно будет все это проделать ночью…