Вместе с тем, в реанимации я стал получать первые подробности того, что со мною произошло и подтверждение того, что я действительно умирал и находился в состоянии клинической смерти. По моей гипотезе, я находился в состоянии, когда моя личность уходила из тела.
Сначала ко мне подошел хирург, ассистент Хирурга, всмотрелся мне в глаза и, убедившись, что я в сознании, спросил:
— Вы все помните?
Напомню. В момент клинической смерти мы (наша личность) покидаем тело, отсоединяясь от нейронов головного мозга. Этот процесс (клиническая смерть) длится какое-то время (время клинической смерти до 5 минут у человека, умершего здоровым, и меньше, если человек до этого болел). В это время реаниматоры должны успеть ухитриться запустить сердце и вместе с кровью подать кислород в мозг. Этим они как бы затягивают личность обратно в тело, но если она уже далеко ушла, то соединяясь заново с мозгом, участки личности могут соединиться не с теми нейронами, с которыми были соединены ранее. В результате нейроны, работающие с нашей оперативной памятью (участком личности, обрабатывающим наши повседневные знания), могут соединиться с глубокой памятью, и информация, которой мы пользуемся повседневно, станет нам недоступна, мы как бы забудем ее. Складывается ситуация, как если бы в компьютере файлы перепутались и стали храниться в других папках. Реаниматоры описывают случаи, как после клинической смерти пациент забыл буквы или забыл все навыки своей работы. Полагаю, что именно в таком состоянии после затянувшейся клинической смерти находится сегодня актер Н. Караченцов.
Надеюсь, вам стало понятно, что за вопрос задал мне хирург — подтверждение чему он хотел получить моим ответом, — а я понял это сразу и ответил ему вопросом на вопрос:
— Что именно я должен вспомнить?
Он слегка задумался:
— Как меня зовут?
Для меня это был коварный вопрос «на засыпку». Дело в том, что это мой недостаток — я плохо запоминаю имена и мне надо долго общаться с человеком, чтобы его имя прочно отложилось в моей памяти. А я этого хирурга лишь однажды остановил в коридоре отделения, чтобы что-то узнать, при этом я из вежливости сначала узнал его имя, но тут же это имя и забыл. Но помогло другое свойство моей памяти — в критические моменты быстро вспоминать нужную информацию, и я практически автоматически ответил абсолютно точно:
— Максим Юрьевич.
По лицу молодого хирурга было видно, что он явно обрадован, на этом он мое тестирование закончил, развернувшись и побежав докладывать Хирургу, что я не только живой, но и с моими мозгами все в порядке и крыша у меня не поехала.