Мундерих, который сражался с гуннами, позже dux limitis per Arabias[14], мог быть одним из его информаторов. Пожалуй, можно сказать, что Аммиан писал свое повествование с готской точки зрения. К примеру, он описал Германариха в высшей степени воинственным царем, которого боялись соседи из-за его многочисленных проявлений храбрости. Fortiter – это похвала, данная варвару Аммианом не просто так. Алатей и Сафракс были «опытными лидерами», известными своей храбростью. Аммиан называет не менее одиннадцати готских лидеров[15], но ни одного гунна. Они были безликой массой, ужасной и нечеловеческой.
Повествование Аммиана искажено ненавистью и страхом. Томпсон, который верит практически каждому его слову, соответственно, помещает гуннов второй половины IV в. на «более низкую ступень пасторализма». Он утверждает, что они жили в условиях ужасных трудностей, постоянно перемещались с пастбища на пастбище, занятые присмотром за стадами. Их железные мечи, возможно, были получены по бартеру или захвачены, поскольку «кочевники не обрабатывали металл». Томпсон утверждает, что даже после 80 лет контакта с римлянами производственные возможности гуннов оказались так малы, что они не могли изготавливать столов, стульев и кушеток: «Способы производства, доступные гуннам, были настолько примитивны, что это даже трудно вообразить». Такой невообразимо примитивной экономике соответствует столь же примитивная социальная структура, общество без классов и наследственной аристократии. Короче говоря, по Томпсону, гунны являлись аморфной бандой мародеров. Даже советские ученые, которые до сих пор ненавидят гуннов, считая их убийцами своих славянских предков, отвергают идею о том, что экономика гуннов и их общество были примитивными.
Если бы гунны не умели ковать мечи и выплавлять наконечники для стрел, они бы никогда не переправились через Дон. Идея, что гуннский всадник добрался до стен Константинополя и до Марны, имея только выменянные по бартеру или захваченные мечи, абсурдна. Военные действия гуннов требовали в качестве предварительного условия далекоидущее разделение труда в мирное время. Аммиан усиленно подчеркивает отсутствие каких-либо строений в стране гуннов, и у читателя может сложиться впечатление, что последние круглый год спали под открытым небом. Лишь мимоходом автор упоминает о палатках и повозках. Возможно, многие могли поставить палатку, но лишь немногие могли построить крытую повозку – почти экипаж.
Отрывок, который более, чем какой-либо другой, показывает, что описание Аммиана нельзя слепо принимать на веру, цитируется и комментируется очень часто: Aguntur autemnulla severitate regali, sed tumultuarioprimatum ductu contenti, perrumpunt quidquid incident. («Они не подвержены царскому давлению, но довольствуются неорганизованным правительством, состоящим из важных для них людей, и под его руководством преодолевают все препятствия» (Дж. Рольф). Представляется не очень важным то, что это утверждение идет вразрез с рассказом Кассиодора-Иордана о войне между готами и Баламбером (Баламиром), царем гуннов, который впоследствии женился на Вадамерке, внучке готского правителя Винитария. Кем бы ни был Баламбер, Кассиодор ни за что не признал бы, что готская принцесса могла выйти замуж за мужчину менее значимого, чем царь. Более важным является противоречие между утверждением Аммиана и тем, что он сам говорил о деяниях гуннов. Хотя культурный уровень остготов Германариха и сплоченность его царства не следует переоценивать, его неожиданный крах под натиском гуннов был бы необъяснимым, если бы последние оказались всего лишь неорганизованной массой завывающих дикарей. Томпсон называет гуннов обычными мародерами и грабителями. В каком-то смысле он прав, но грабежи такого масштаба, как удавались гуннам, были бы невозможны без военной организации и командиров, планировавших кампании и координирующих действия атакующих, иными словами, без людей, отдающих приказы, и людей, их выполняющих. Альтхайм определяет tumultarius ductus